Нaбpaлacь cмeлocти и тaки выcтaвилa oтцa и eгo нoвую «пaccию» из дoмa мaтepи


Нaбpaлacь cмeлocти и тaки выcтaвилa oтцa и eгo нoвую «пaccию» из дoмa мaтepи

— Ань, я тебя прошу, не горячись. Ну не можешь же ты просто взять и выгнать отца!

— Мам, да что значит «не могу»? Сама видишь, что происходит. Он привёл сюда эту… Светку. И ты ещё надеешься, что это как-то образуется?

— Я даже не знаю, как быть… Он ведь тоже имеет долю в этой квартире, формально.

Мама вздохнула и присела на старый табурет. Я чувствовала, что ей тяжело, но у меня внутри всё кипело от негодования.

Когда-то мы жили втроём — я, мама и папа — и у нас было своё пусть и небогатое, но спокойное счастье.

Потом всё пошло под откос, когда папа ушёл и оставил нас без поддержки. Но самое трудное началось только недавно - он вдруг решил вернуться. Да ещё не один, а с новой «пассией». И выглядело всё так, будто он абсолютно уверен, что имеет на это полное право.

— Ань, — повторила мама уже тихо, — ну что мы сделаем? Собиралась я в суд подать, да так и не собралась… Всё копила бумаги, думала, может, помиримся.

Я посмотрела на неё, и сердце сжималось от жалости. Мама с тех пор, как папа бросил нас, держалась из последних сил. Зарплата у неё небольшая, работает она контролёром в трамвайном парке, устаёт ужасно. Столько раз слышала от неё, что, мол, «сил нет», но всё равно каждый день вставала ни свет ни заря, чтобы заработать на еду и коммуналку, а я, конечно, старалась помогать, чем могла. И в этой ситуации вдруг снова всплывает папа. Точнее, не «вдруг» — он уже две недели то на пороге появляется, то уезжает, и каждый раз устраивает какие-то разборки.

— Мам, я сама с ним поговорю.

— Не груби только, ладно? Он ведь, несмотря ни на что, твой отец.

— Ну и что? Разве отцу можно вот так себя вести?

Я не могла понять мамину мягкость. За эти годы папа ни разу не поинтересовался толком, как она живёт, как я живу. Выплат по алиментам почти не было, а если и были, то копеечные. Но мама за всю жизнь ни разу не сказала мне о нём плохого слова. Наверное, она всё ещё хранила какую-то светлую надежду, что всё наладится.

В этот момент в коридоре послышались шаги. Зашли папа с его новой спутницей. Светлана громко рассмеялась, бросила что-то папе. И я мгновенно подскочила, стараясь изобразить решимость, которой во мне самой ещё не было.

— Пап, мы можем поговорить?

— Анька, а чё такого? Чё за тон?

Я не знала, чем больше возмущаться — его видом, когда он по-хозяйски прошёлся по нашей тесной кухне, или его пренебрежительным отношением к маме. Светлана, не обращая на меня внимания, рывком открыла шкаф, стала разглядывать наши тарелки.

— Слушайте, а у вас тут посуда старая, — протянула она с ухмылкой. — Надо всё менять.

— Никто ничего менять не будет, — твёрдо сказала я, хотя сама почувствовала, как руки дрожат. — Что вы тут вообще делаете?

Папа повернулся ко мне и демонстративно поднял бровь:

— Я, между прочим, совладелец этой квартиры. Имею полное право здесь находиться. А Светлана — моя женщина. Что неясно?

У меня внутри будто что-то оборвалось. В моей памяти всплывали все те вечера, когда мама нервно смотрела в телефон, ожидая хоть какой-то весточки, когда я ходила в продуктовый магазин, считая каждую копейку, а папа… папа, как выяснилось, был где-то с этой Светланой.

— Мам, — обернулась я к ней, — пожалуйста, скажи ему: пусть идёт, откуда пришёл. Нам чужие люди тут не нужны.

— Да какие чужие? — снова встряла Светлана, отворачиваясь от шкафа. — Мы в конце концов не ночевать здесь собираемся. А может, и собираемся. Как пойдёт, да, Олег?

Папа кивнул, словно утвердил её план. Я не выдержала и вышла из кухни в коридор. Мама за мной:

— Ань, давай без скандала. У нас в подъезде всё слышно.

— Хорошо, я просто поговорю с ним.

Я повернула назад. Папа стоял, прислонившись к косяку, а Светлана зачем-то дальше шарила по нашим шкафчикам.

— Пап, — повторила я, — давай обсудим всё без лишних людей.

— Слушай, давай тут не будем устраивать сцен, — ответил он, — надо будет, потом с тобой поговорю, ясно?

Он говорил так, будто я какая-то проблемная девочка, которую надо «урезонить». Однако я давно перестала чувствовать себя ребёнком. С тех пор как папа бросил нас, на моих плечах оказалось слишком много забот.

— Я не устраиваю сцен. Но раз уж пришли, давайте все вместе. Мам, иди сюда, пожалуйста.

Мама стояла прижавшись к стене, боясь даже посмотреть на него. Я видела, как ей непросто. В этой небольшой квартире каждая мелочь ей напоминала о прошлом — о том, как они с папой когда-то покупали обои, пытались ремонт делать своими руками… А теперь всё превратилось в мучительный кошмар.

— Олег, — мама заговорила, всё ещё глядя в сторону. — Ведь если ты хочешь вернуться, то нужно хотя бы объясниться. Нельзя вот так ворваться и…

— Да какой «вернуться», Валя? — отмахнулся папа. — Я живу там, где хочу. Имею право придти сюда в любой момент. Почему ты вообще думаешь, что мне надо как-то оправдываться?

Светлана в это время подошла к зеркалу, достала телефон и начала фотографировать себя, будто примеряясь, как она будет тут смотреться. Мне стало не по себе от её наглости.

— Я устала, — тихо сказала мама. — Не могу больше это терпеть. Если уж собираешься появляться, то предупреждай хотя бы, или давай договариваться по-человечески.

Я хотела поддержать маму, но папа снова перевёл разговор в другое русло:

— Давайте без драм. Я свой угол имею, вот и всё. Хотите скандал — можете позвать участкового. Но ничего вы не добьётесь.

Сказав это, он вытащил из кармана брелок с ключами и показательно помахал им.

— Это ж не новость, — прохрипела я, чувствуя, как голос предательски дрожит. — Ты дал маме обещание отказаться от своей доли взамен на кредиты, которые мы платили. Забыл?

— Ничего я не забыл. Только у вас там в расписках куча ошибок. Да и просрочки по кредитам у вас были. Не думаю, что в суде вы много выгадали бы.

Мама при этих словах прикрыла лицо руками, не зная, что сказать. Я поняла, что он с самого начала на это рассчитывал — на её мягкий характер, на то, что она не будет бороться. А я вот не собиралась сдаваться.

— Пап, даже если ты формально собственник, это не значит, что можешь приходить с кем попало и устанавливать здесь свои порядки. У нас своя жизнь. Мы не хотим видеть тебя и твою… девушку.

Светлана захлопала своими накладными ресницами, саркастически усмехнулась:

— Девушку? Я тебе не соплячка какая-нибудь? Нет уж, я женщина, между прочим. И если Олег решит тут пожить, я буду рядом.

На мгновение возникла пауза. Я оглянулась на маму: она стояла с опущенными плечами, и мне стало ясно, что в одиночку она не сможет справиться. Я должна была вступиться.

— Хорошо, — сказала я, стараясь звучать твёрдо. — Раз всё так, я, пожалуйста, позову соседку, Татьяну Васильевну. Она у нас старшая по подъезду и человек авторитетный. С ней мы сейчас всё обсудим.

Папа сдвинул брови:

— Ты чего, Ань, сдурела? Причём тут соседка?

— Очень даже причём. Она свидетель, как ты уходил и что ты говорил маме перед уходом. Она прекрасно помнит все твои тогдашние обещания. И если нужно будет, мы вместе пойдём в полицию или в суд.

Я выскочила на лестничную клетку, позвонила в дверь к Татьяне Васильевне — пожилой женщине, которая жила на этаже выше. Она всегда была очень отзывчивой и при этом держала всё под контролем в нашем доме.

— Аня, что у вас случилось?

— Татьяна Васильевна, простите, что отвлекаю. Вы не могли бы спуститься к нам буквально на пару минут? Папа тут вернулся и утверждает, что у него есть полное право жить у нас и он может делать что угодно.

Соседка нахмурилась.

— Подожди, сейчас надену очки и иду.

Мы вернулись к нам. В коридоре тем временем Светлана, прищурившись, рассматривала фотографии на стене. На одном из фото — я маленькая, папа держит меня за руку, мама смеётся. Снимок такой тёплый… Когда я взглянула на него сейчас, стало горько.

Татьяна Васильевна вошла в нашу квартиру тихо, но с достоинством. Она всегда была человеком прямым, иногда даже резким, однако за это её и уважали.

— Ну, рассказывайте, Олег Петрович, что происходит.

— Да что тут рассказывать, — буркнул папа, — я хозяин, имею свою долю. Вот и приехал посмотреть, всё ли в порядке.

— А кто эта дама?

— Это моя спутница, — протянул он с усмешкой.

— Понятно. А вы, Валя, что скажете?

Мама, прижимая к груди руки, тихо ответила:

— Мне тяжело. Я уже не первый раз прошу Олега не приходить без предупреждения, да ещё с гостями. Но он не слышит.

Татьяна Васильевна вздохнула, повела плечами:

— Знаю я вашу ситуацию. Олег Петрович. Вы когда уходили, говорили, что больше претензий на квартиру не имеете, да?

— Да мало ли что говорил.

В коридоре запахло грозой — не настоящей, погодной, а внутренней. Чувствовалось, что напряжение достигло предела. Я встала поближе к маме, чтобы она чувствовала, что не одна.

— Вызывайте официальных лиц, если надо, — папа вздохнул, подмигнув Светлане. — А у меня нет времени на всю эту болтовню.

И он пошёл к выходу, демонстративно помахивая ключами от квартиры. Светлана бросила насмешливый взгляд на меня и маму, достала помаду, чтобы подкрасить губы. Но я поняла: это только временно — отец снова придёт, и история повторится.

— Татьяна Васильевна, — обратилась я к соседке, — есть какой-то способ, чтобы нам жить спокойно? Может, написать коллективное заявление?

— Аня, дело-то не совсем коллективное, тут юридические моменты. Но я свидетель, что все эти годы он тут не проживал и не участвовал в содержании квартиры. Как и всё, что он говорил при уходе, помню. Если понадобится, я могу дать показания.

Мама покачала головой:

— Спасибо, Татьяна Васильевна.

Соседка ещё что-то говорила, но я уже чувствовала, как всё во мне бурлит. За что нам это? Как будто мало было горя, так ещё и надо сражаться с человеком, который когда-то был близким.

После ухода Татьяны Васильевны мы с мамой молча убрали в кухне. Внутри у меня бушевали эмоции, а у мамы на глазах блестели слёзы. Но я старалась не поддаваться отчаянию и продумывала, что делать дальше.

Уже вечером позвонил папа — если честно, я даже сомневалась, стоит ли брать трубку. Но всё же ответила.

— Алло, — произнесла я сухо.

— Анька, чего ты к соседке-то кинулась? Мы же могли всё сами решить.

— А что решать? Ты напугал маму, притащил в наш дом эту свою… Как тебя понимать?

— Так, не заводись. Я тут подумал, у меня есть планы: я хочу тут ремонт затеять, продать свою часть квартиры, а потом…

— Пап, хватит! Если ты хочешь устроить нам очередной ад, у тебя не выйдет. Я не дам тебе этого сделать.

— «Не дам»… — рассмеялся он глухо. — Девочка, на каких правах ты мне будешь что-то запрещать?

— Я, может, и девочка, но не позволяю себя унижать. Тем более унижать маму. Ты ушёл? Так оставайся там, где был. А к нам не лезь.

Я отключилась. Сердце стучало так, что казалось, ещё чуть-чуть — и я сорвусь в слёзы. Но нельзя. Если я тоже сломаюсь, то кто тогда защитит маму?

На следующий день, пока мама была на работе, я позвонила в одну юридическую консультацию, где работала жена моего однокурсника. Она согласилась дать совет.

— Ань, нужно собрать все бумажки, которые у вас были, — сказала она. — Все расписки, чеки, если какие-то есть. Если он согласился отказаться от доли, но не оформил это нотариально, всё равно пригодится. Потом подаёте в суд на выделение вашей доли и на определение порядка пользования. Я могу помочь составить иск.

Я выдохнула с облегчением. В голове уже формировался план: мы соберём документы, пойдём законным путём, чтоб папа не мог просто так приходить и приводить свою «подругу».

Когда мама вернулась с работы, я всё ей рассказала. Она сначала растерялась, но всё же согласилась, что дольше так тянуть нельзя.

— Ань, только я боюсь, что он устроит скандал. Да и вдруг он расскажет всем, что мы такие бессердечные. Это же твой отец…

— Мам, я давно не воспринимаю его как отца. Я тебе не раз говорила: он для меня чужой человек. Если он не умеет быть хотя бы по-человечески вежливым и уважительным, то чего тут жалеть?

Мама посмотрела на меня с грустной улыбкой:

— Прости, что всё это время я не могла взять себя в руки.

Я обняла её. Нам обеим было горько, но в то же время я чувствовала: мы наконец-то начали что-то предпринимать всерьёз.

Через неделю папа нагрянул снова. На этот раз он был уверенно настроен остаться у нас как минимум на несколько дней. Светлана притащила какой-то небольшой чемодан и, не снимая обуви, прошла в комнату, где стоял диван.

— Вот здесь мы с Олежкой и переночуем, — сказала она, озираясь. — Конечно, не самые шикарные условия, но что поделаешь.

— Прошу вас уйти, — заявила я, пытаясь сохранить спокойствие. — Мы не хотим никаких гостей.

Папа побросал свои вещи на табурет и уселся рядом со Светланой:

— Да это не гости, мы тут жить будем, если захотим.

Я пошла в кухню, набрала номер Татьяны Васильевны. Мама в это время тоже забежала туда, взволнованно шёпотом спрашивает:

— Ань, зачем ты к ней?

— Она обещала помочь, быть свидетельницей. Мне нужно, чтобы она зафиксировала, что папа снова пришёл с вещами, без нашего согласия.

Мама кивнула, хотя я видела, как ей страшно.

Вскоре раздался звонок в дверь, и на пороге появилась Татьяна Васильевна. В руках у неё был небольшой блокнот.

— Ну что, здрасьте, незваные гости, — произнесла она, проходя в комнату. — Вы решили устроиться здесь надолго?

— Это моё законное право, — папа откинулся на спинку дивана.

— Видите ли, Олег Петрович, право правом, но вы давно не платите за квартиру, не помогаете содержать её. Валя больна была, у неё и лекарства, и всё на её доходы. Вы что же, хотите просто воспользоваться тем, что когда-то были тут прописаны?

Папа встал, подошёл к окну:

— Я ничего не хочу. Мне надоело, что меня тут унижают.

— Кто тебя унижает? — не выдержала я. — Ты сам так ведёшь себя, что…

Светлана вскочила, перебивая меня:

— Всё, прекратили этот разговор! Олег, давай не будем тратить время на них. Мы останемся, и всё тут!

Но я уже почувствовала, что во мне кипит решимость. Подошла ближе, смело посмотрела им обоим в глаза:

— Послушайте, вы двое. Вы считаете, что имеете права, но не хотите нести никаких обязанностей. Никакой помощи в оплате счетов, никаких продуктов, никакого участия. Пап, ты просто вычеркнул маму из своей жизни, а теперь решил, что можно вот так прийти и жить, как ни в чём не бывало?

Голос у меня сорвался, но я не останавливалась:

— Пока мы не решим всё по закону, я не позволю тебе оставаться здесь. Я позову полицию, если нужно. И ты знаешь, что я не шучу.

Папа замер, обернулся к Светлане. Та посмотрела на него, пожала плечами:

— Да пусть вызывают, нам-то что?

Татьяна Васильевна кашлянула:

— А я подтвержу, что вы пришли без приглашения. И с вещами — значит, намеренно остаётесь против воли собственников, которые фактически оплачивают все счета.

Папа понурился. Видимо, он понимал, что ситуация может зайти слишком далеко, и тогда ему всё равно придётся ответить за свою долю коммуналки, за просроченные алименты, за неуважение к своей семье.

— Ладно, всё понятно. Пошли, Свет.

Он, резко поднявшись, сгрёб свои вещи, коротко глянул на меня:

— Анька, имей в виду: я ещё вернусь. И посмотрим, как ты тогда заговоришь.

Но в его голосе уже не было прежней уверенности. Я видела, что он больше не чувствует себя хозяином положения. Светлана тихо выругалась и выскочила за ним.

Когда дверь за ними закрылась, мама опустилась на диван, словно выжатая. Я присела рядом, взяла её за руку.

— Всё скоро кончится, мам. Обещаю. Мы всё сделаем по закону. Я не боюсь его.

— Спасибо тебе, дочка… Я так долго этого боялась.

Татьяна Васильевна положила свой блокнот на подлокотник:

— Пишите заявление. Если понадобится, я всё подтвержу. И с полицией пообщаюсь. А теперь давайте попьём чаю или кофе, чего у вас там есть.

— Чай у нас есть, — мама вдруг улыбнулась слегка, будто ей стало чуточку легче от поддержки соседки. — Сейчас поставлю чайник.

***

На следующий день я сходила в юридическую контору и подготовила предварительный иск. Маме пришлось собирать все квитанции, расписки, свидетелей. Было непросто, но я видела, как в ней что-то просыпается — она начала наконец действовать, а не просто надеяться на чудо.

Прошло ещё две недели, в течение которых папа ни разу не появился. Потом, правда, были звонки с неизвестных номеров, но я уже не брала трубку. Мама в какой-то момент посмотрела на меня и тихо сказала:

— Впервые за много лет я чувствую, что мы можем сами управлять своей жизнью. Я очень благодарна тебе за смелость, Ань. Мне самой не хватало решимости.

И я обняла её, понимая, что с этого момента всё у нас пойдёт иначе. Нам предстоит непростое судебное разбирательство, но я уже не боялась. Главный наш враг — страх — был побеждён. И если папа вновь попытается хозяйничать в этом доме, он найдёт перед собой меня — Аню, которую уже не запугать.

— Мам, с этого момента у нас всё будет хорошо. Вот увидишь.

Мама улыбнулась:

— Да, доченька, вместе мы справимся.

С этого дня мы начали жизнь, куда папа уже не мог ворваться как хозяин. И я, наконец, перестала чувствовать себя маленькой девочкой, которую можно запугать или купить обещаниями. Я увидела, что могу защитить нашу семью, и я сделала это.

Этa квapтиpa мoя, и я в нee пepeeду


Этa квapтиpa мoя, и я в нee пepeeду

— Значит, слушай, что я скажу: перепиши эту свою квартиру на Олега в ближайшее же время.

Иначе не будет у тебя не только мужа, но и сына.

Принципиально не будем с тобой разговаривать. Поняла?

— Поняла, — эхом ответила Светлана и ушла плакать в ванную комнату.

— Вроде решилась. Но переживаю и не знаю, как лучше поступить. Может, сейчас не время? — растерянно спросила Светлана у лучшей подруги.

— А сколько у тебя жизней в запасе?

— То есть… Считаешь, что стоит с сыном отношения испортить? И остаться совсем одной?

— Тогда делай, как всегда: то, что тебе говорят. Но потом не жалуйся, что словно не свою жизнь живешь. Только тебе решать.

«А ведь и правда, я с детства была приучена делать то, что другие считали правильным. И вот к чему меня это привело!» — осознала Света.

В семье Светлана с детства часто слышала фразы о своем будущем замужестве.

Это могли быть слова восхищения, например, когда Светочка шла первый раз в первый класс:

«Невеста у нас выросла!», либо похвалы за удачно приготовленное блюдо:

«Отлично, будешь своего мужа такой вкуснятиной кормить!»

Недовольство родителей нередко звучало так:

«Ты же девочка! Как могла не прибраться? Увидит твой жених такой беспорядок и сразу сбежит! Как не стыдно?»

В подростковом возрасте, если ее замечали рядом с любым мальчиком, то сразу же интересовались:

«А это, что ли, твой жених?»

Света злилась и иногда даже огрызалась в ответ на такие предположения:

— Нет у меня женихов. И не будет.

— Это потому что ты худая. Тебе нужно поправиться, а то так и будешь одна-одинешенька, — указывал отец.

— А может, меня все устраивает?

— Не выдумывай и перестань грубить, — сразу повышала голос мама. — А то, кому с таким характером будешь нужна?

Светлана снова замолкала и предпочитала больше не развивать эту тему, покорно поедая увеличенные порции, чтобы хоть немного поправиться.

Когда Свете исполнилось двадцать, ее родители не на шутку встревожились и усилили нажим на дочь.

— В эту субботу к нам придут Семеновы. У них как раз сын подходящего тебе возраста и тоже один, — радостно заявила Свете мама.

— Это который в очках с толстенными стеклами постоянно за компьютером сидит?

— Главное — без вредных привычек и согласился с тобой пообщаться.

— Но я с ним уже немного общалась. Он вообще ничем, кроме компьютеров, не интересуется. О чем нам говорить?

— Так найди кого-нибудь поинтересней! И, кстати, выбрось-ка этот цветок, не зря его «мужегоном» в народе зовут!

— Мам, ну это же просто цветок. Мне нравится.

— Ничего ты не понимаешь! Вот останешься одна...

Светлана решила начать встречаться с однокурсником Родионом, лишь бы родители прекратили эти унизительные поиски ее потенциального жениха по всем друзьям и знакомым.

Света видела, что Родион был слишком ветреным и беззаботным парнем. Зато он влюбился в серьезную и ответственную Светлану и настойчиво ухаживал за ней.

«Уж лучше буду гулять с Родей, чем с теми женихами, которых мне родители сватают!

Сам он неплохой, вот только слишком уж компанейский и легкомысленный.

Семью с таким создавать не стоит», — размышляла Света.

Однако ее родители, быстро познакомившись с Родионом и его семьей, настояли на браке.

— Парень он хороший, сразу видно. Семья приличная.

Нечего носом вертеть, а то так и будешь одна всю жизнь. Характер-то у тебя не сахарный, дочь, — поучала мама Свету.

— Мам, он мне не особо-то и нравится.

— Стерпится — слюбится. Выходи замуж, пока зовут. Потом еще благодарить меня будешь.

«Других кандидатов в мужья ведь действительно нет и не предвидится…

Сделаю, как родители настаивают», — решила Светлана.

После брака и рождения сына годы полетели стремительно.

Света и сама удивилась, когда поняла, что справляет сорокалетний юбилей.

«Мне уже сорок! Можно считать, что половина жизни пройдена, но была ли она такая уж счастливая?» — задумалась Светлана.

К сожалению, похвастаться особо было нечем.

Да, она продолжала жить в браке с Родионом и воспитывать их общего сына Олега, но счастливой их семейную жизнь назвать было сложно.

Родион предпочитал все свободное время проводить со своими многочисленными приятелями, мало интересуясь тем, как жена справляется с воспитанием сына и домашними делами.

Светлана много раз пыталась воззвать к совести мужа, но тот всегда находил причины и оправдания своему поведению.

— Ты ведь мне раньше обещал помогать по дому и с ребенком!

— Тю! Когда же это было?

— Перед свадьбой.

— Вспомнила времена! Я ведь тогда был влюблен в тебя, вот и обещал все подряд, — нисколько не смущаясь, пояснил Родион.

«А теперь, выходит, уже не влюблен. И даже не скрывает этого. Да я и так знала», — горько отметила про себя Света.

Да, она, разумеется, видела, что ее компанейский супруг погуливает на стороне. Знала, но терпела.

Не хотела рушить семью и лишать ребенка отца. Поэтому всегда делала вид, что не чувствует запаха женских духов от своего мужа, и понимающе кивала, когда он рассказывал о ночевках на рыбалке.

С годами отношения между супругами становились все прохладнее.

— Видела твоего Родиона, неважно что-то он выглядит. Ему ведь и пятидесяти нет еще? — спросила как-то в разговоре со Светланой ее подруга.

— Все так, мы ровесники. Не по возрасту состарился. Это потому, что загубил здоровье своими гулянками.

А теперь работать толком не может, так еще и у меня постоянно денег просит.

— А он когда прилично зарабатывал, разве тебе деньги давал? Только прогуливал ведь.

— Именно. Зато теперь хочет, чтобы я его лечила и жалела. А у меня нет желания.

Такое ощущение, что все эти годы я не жила, а существовала ради сына и мужа. И вот теперь устала. Понимаешь?

— Конечно. И что думаешь?

— О разводе впервые серьезно размышляю. Недавно же в наследство родительскую квартиру приняла и решила туда переехать. Но теперь сын против!

— Почему? Он ведь уже взрослый, институт даже окончил, не все ли ему равно будет, если вы разведетесь?

— Его не наш развод расстраивает, а невозможность квартиру от меня получить. Я ведь его туда пустила пожить…

И теперь жалею о своем решении.

В тот вечер, возвращаясь с работы, Светлана вспомнила, что истекал последний день для передачи показаний счетчиков.

«Олег наверняка забыл», — подумала она и позвонила сыну.

Телефон у него не отвечал, и тогда Света решила зайти в родительскую квартиру лично.

Первое, что бросилось в глаза: в квартире горел свет, безжалостно освещая царивший там беспорядок и сорванные в прихожей обои.

— Ой, Олежик, кто-то пришел! — выкрикнула выходящая из кухни девушка в коротком халатике.

— Мам, а чего это ты тут делаешь? — спросил Олег, выходя из ванной.

— Не дозвонилась и решила зайти по дороге домой. Показания счетчиков передать, — растерянно пробормотала Светлана.

— Ну, проходи тогда, смотри, что там надо.

А это, кстати, Юля. Давно надо было вас познакомить. У меня с ней все серьезно.

— Очень приятно. А я ведь и не знала, что вы тут вдвоем живете и даже какой-то ремонт затеяли.

— Я подумал, что ты все равно эту квартиру мне подаришь. Вот и стал обустраивать.

— Олег, вообще-то, я хочу сюда сама скоро переехать. Устала я с твоим отцом жить.

Привычки он свои вредные не бросает, ругаемся каждый день. Так что подыщите себе новое гнездышко.

Тем же вечером, вернувшись домой, Светлана поняла, что ее сын уже успел пожаловаться отцу.

— Что ты там сыну наговорила? Олег сказал, что с ума сошла и его с невестой на улицу выкидываешь, лишь бы от меня съехать!

Ты подумай головой, прежде чем такое говорить! — принялся отчитывать дома Светлану муж.

— Я ведь тебе уже давно сказала, что хочу развестись. Вот время пришло.

Эта квартира моя, и я в нее перееду.

А сын уже взрослый и может сам на жилье заработать. Образование я ему обеспечила.

— Значит, слушай, что я скажу: перепиши эту свою квартиру на Олега в ближайшее же время.

Иначе не будет у тебя не только мужа, но и сына.

Принципиально не будем с тобой разговаривать. Поняла?

— Поняла, — эхом ответила Светлана и ушла плакать в ванную комнату.

«Всю жизнь мне указывали, как нужно делать. И я делала именно так.

Принесло ли мне это счастье? Нет.

Хотя бы в этот раз поступлю, как сама решила.

Только вот права ли я, или правда, как считает сын, сошла с ума?» — думала Светлана, не находя покоя.

В конце концов, она решилась посоветоваться со своей лучшей подругой Ниной и услышала тот самый вопрос:

«А сколько у тебя жизней в запасе?»

«У меня ведь и правда только одна жизнь. Я слишком долго была хорошей дочерью, матерью и женой в ущерб своим интересам.

Теперь приходится принимать жесткое решение.

Сын должен меня понять. А если нет, значит, такова судьба», — решила Светлана.

Два месяца спустя она уже оформила развод и жила отдельно в своей квартире.

Сын обиделся и несколько месяцев действительно не разговаривал с матерью, но потом приехал поздравить ее с днем рождения.

— Отлично выглядишь, мам.

— Спасибо. Просто живу и радуюсь каждому дню.

Сынок, ты извини, если обидела.

— Да ничего. Может, даже к лучшему.

Я ведь и не думал, что Юле так квартира была нужна. Она как узнала, что снимать придется, сразу меня и бросила.

Выходит, не любила.

— Ничего, сын, у тебя еще вся жизнь впереди. Главное — жить своим умом.

Автор: Ольга М.

— Кaтиcь oтcюдa, и чтoбы нoги твoeй в мoeй квapтиpe нe былo, — выгнaлa жeнихa, кoтopый пepecтупил чepту


— Кaтиcь oтcюдa, и чтoбы нoги твoeй в мoeй квapтиpe нe былo, — выгнaлa жeнихa, кoтopый пepecтупил чepту

— Тань, да куда я без него теперь? — Надя сидела на скрипучем стуле у кухонного стола и сжимала в руках потрёпанный номер глянцевого журнала про свадьбы.

— Надь, брось ты эти переживания. Ну не можешь же ты вот такой нервы себе мотать постоянно? — подруга Таня привычным жестом откинула со лба прямую чёлку и посмотрела на Надю сочувственно. — У тебя вся жизнь впереди, и если уж Серёжа этот не оправдал доверия…

— Да я… Он же вроде неплохой, заботится, подарки иногда делает. Вот только… — Надя помолчала, закусив губу. — Мама с папой тоже не в восторге. Говорят, мол, поспешили мы со свадьбой. Да я сама уже не знаю.

— Ой, да уж! Твой Серёжа такой… мутный, что ли. Ну, ты же замечала, он постоянно то одалживает у кого-то деньги, то какие-то схемы проворачивает левые. — Танька усмехнулась. — А вдруг он тебе ещё и врёт про эту свою работу в строительной компании?

— Он говорит, что у них проблемы с заказчиками, и поэтому денег нет. И что, мол, пока нужно подзанять, но вскоре всё наладится. Ну, я верю, ведь у нас же сейчас везде то кризис, то ещё что…

— Ага, как же. И при этом просит у тебя твою заначку? — Таня покачала головой. — Ты же эти деньги на свадьбу копишь. И так весь праздник за твой счёт, так ещё и одалживай ему.

Надя потёрла глаза, чувствуя, что вот-вот расплачется. Хотелось, конечно, верить, что Серёжа действительно в сложном периоде, ведь у всех бывают трудности. Но внутри уже поселилось подозрение, не дававшее покоя.

— Слушай, давай так, Надь, — предложила Таня, глядя, как подруга мрачнеет. — Ты же у нас не девчонка наивная, головой подумай. Жениться он собрался, но денег у него не то что на свадьбу нет, он ещё и у тебя просит. Одно слово, аферист, а раз так, то не стоит продолжать это всё.

Надя вздохнула и поблагодарила Таньку за поддержку. Та была её верной подругой со школы и всегда выручала в непростых ситуациях. Надя ощущала, что действительно запуталась в своих тревогах: родители напирали, чтобы она всё обдумала, а Серёжа требовал, но не слишком-то и объяснял, зачем ему нужны эти деньги. Она металась между сомнениями и желанием быть любимой, упрямо надеясь, что всё образуется.

В тот же вечер Надя вернулась к родителям, где временно обосновалась вместе со своим женихом. Шум лифта, запахи борща и котлет, привычный полумрак подъезда — всё было знакомым до оскомины, но сейчас казалось особенно гнетущим.

— Надя? — в прихожую выглянула Людмила Петровна, её мама. — Ну что, поговорила с Танюшкой?

— Да, поговорила, мам. — Надя сняла уличные ботинки, поднимая на мать усталый взгляд. — Она советует подумать, что делать дальше.

Из комнаты вышел Павел Алексеевич, отец Нади:

— Здравствуй, дочка. Серёжи с тобой?

— Нет. Он сказал, что по делам поехал, вечером вернётся.

— Садись с нами чай пить, — предложила Людмила Петровна, жестом указывая на кухню. — У меня как раз пироги еще тёплые.

Надя медленно прошла на кухню, где на столе уже стоял пузатый заварочный чайник, блюдо со свежими пирогами с капустой и вазочка с конфетами. Родители, как ни в чём не бывало, расположились за столом, но Надя чувствовала напряжение в воздухе.

— Надюш, а что у вас там с этими деньгами? — прервал молчание отец, отламывая кусок пирога.

— Пап, ну… Серёжа говорит, что у них временные трудности. И просит у меня занять семьдесят тысяч. Говорит, вернёт через месяц.

— Вот как… — Павел Алексеевич нахмурился и бросил быстрый взгляд на жену. — А тебе самой не кажется, что это странно?

— Пап, ну, люди же занимают друг у друга. Мы же с ним почти семья.

— Надюш, семья — это хорошо. Но семья строится на доверии и честности. Ты уверена, что он не обманывает? — вмешалась Людмила Петровна.

— Мам, я не знаю. Может, я просто на нервах, всё время о свадьбе думаю. То одно организовать, то другое, а у меня же ещё и работа...

Пока Надя говорила, в кармане завибрировал телефон. На экране высветилось имя «Серёжа», и сердце у Нади предательски ёкнуло.

— Алло? Да, привет.

— Надь, я тут у друга застрял, денег срочно нужно, не подкинешь на карту полтос? — в голосе жениха звучала смесь непринуждённости и некой агрессии.

— Серёжа, а зачем тебе прямо сейчас?

— Да там долг надо закрыть, сама же понимаешь. Тебе трудно, что ли? Ты обещала помочь.

Надя прикусила губу и, почувствовав, что родители внимательно слушают, встала из-за стола и вышла в коридор.

— Серёж, я обещала, да, но мы договаривались, что посмотрим, если у меня деньги будут свободные.

— Надо сейчас, Надь. Или ты передумала выходить за меня замуж?

Этот резкий переход с просьбы о деньгах на манипуляцию браком обжёг Надю сильнее кипятка. Она замерла, не зная, что ответить.

— Ладно, сделаю перевод, как только смогу. Давай вечером поговорим дома, хорошо?

— Да чего там говорить, главное переведи.

И он повесил трубку. Надя медленно опустила руку с телефоном, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Она вошла обратно в кухню и увидела, как родители молча смотрят в её сторону.

— Ты слышала, да, мам? — тихо произнесла Надя.

— Только твои слова, дочка. Но по лицу вижу, что всё не слишком радужно, — ответила мать, отводя взгляд.

Отец нахмурился:

— Надь, нам бы поговорить. Может, надо повременить со свадьбой-то?

— Не знаю, пап… — Надя села, тяжело вздохнув. — Я уже устала. Но все друзья, все родственники знают… У меня платье куплено, ресторан заказан…

— Давай так, дочка. Пусть приедет домой, и мы все вместе поговорим. Не дети ведь уже, — предложил Павел Алексеевич.

В тот момент Надя ощутила, как на неё давит и свадьба, и родители, и поведение Серёжи. Внутри свербила гаденькая мысль: «А вдруг он действительно просто пользуется мной?» И тут же внутри другой голос подсовывал оправдания: «Но ведь он говорил, что любит…»

***

Поздно вечером дверь наконец хлопнула, и на пороге появился Сергей — небритый, под глазами круги, настроение, судя по жёсткому взгляду, было не из лучших.

— Здрасте, — бросил он, увидев родителей, и небрежно стянул кроссовки — Чё собрались все?

Павел Алексеевич ответил со сдержанным спокойствием:

— Да мы решили поговорить. Про свадьбу и про тебя. Проходи на кухню, чай пить будем.

— У меня нет времени, я устал, — Сергей подошёл к Наде и бросил на неё короткий взгляд. — Ты перевела деньги?

— Часть, — соврала Надя, хотя не перевела ничего. — Дальше хотела с тобой обсудить.

Он нахмурился.

— Обсудить? Да чё тут обсуждать? Надо значит надо. А то вы совсем тут… — он покосился на родителей, но закончил фразу более сдержанно: — …выделываетесь.

Людмила Петровна нахмурилась:

— Серёж, мы не против помочь, если это действительно по делу. Но вот объясни нам: зачем тебе такие суммы, да ещё регулярно?

Сергей тяжело вздохнул, наигранно устало, и отмахнулся:

— Да что вы все прицепились! Я же говорил: у нас там проблемы с заказчиками, с подрядчиками. Мне надо поддерживать проект. А когда деньги вернутся, обязательно всё отдам.

— Каким образом? — спросил Павел Алексеевич. — Где гарантии?

— Ну, слово даю! — Сергей треснул себя ладонью по колену. — Подписи, документы — разве это всё так обязательно в семье?!

— Обязательно, — твёрдо произнёс отец Нади. — У семьи нет секретов и нет места шантажу или хитростям.

— Да вы непрошибаемые какие-то! — с возмущением отозвался жених и встал из-за стола, даже не дотронувшись до чая. — Ладно, буду искать деньги в другом месте. Надя, собирайся, пойдем в комнату.

Надя вошла за ним в комнату.

— Зачем ты так с ними? — прошептала она, закрывая дверь.

— А что, по-твоему, я должен был делать? Сюсюкаться? Я устал от контроля. — Он начал быстро рыться в шкафу. — Мне бы этих семидесяти тысяч хватило, чтоб дело провернуть, а вы все глупостями занимаетесь.

— Слушай, Серёж, а ты вообще уверен, что мы правильно поступаем? Свадьба через месяц, а у нас постоянные ссоры. — Надя прикусила губу, вспоминая, что вот уже неделю они не могут нормально поговорить без конфликта.

Сергей бросил на неё раздражённый взгляд:

— Это родители твои накручивают. Я нормально живу, если бы не они.

— Но они же мои родители, они волнуются.

— Меня не волнует, кто они тебе, — рявкнул он. — Либо ты со мной, либо делай, как они говорят, и сиди тогда без мужа.

Надя отшатнулась, будто её ударили. Всё внутри похолодело. Она заметила, что Сергей стал более агрессивен, чем раньше, будто сорвал маску доброты и заботы, которую носил раньше. Слёзы подступили к глазам.

— Не кричи, прошу.

— Да хоть плачь, — огрызнулся он, выхватил из ящика зарядку и сунул её в карман. — Ухожу я. Позвони, когда переведёшь деньги.

Он вышел, громко хлопнув входной дверью.

***

Надя осталась стоять посреди комнаты. Родители не решались зайти к ней, хотя было слышно, как скрипит пол — наверное, они прохаживались по коридору, ожидая, когда она выйдет.

В ту ночь Надя почти не спала. Раз за разом прокручивала в голове, как всё начиналось. Серёжа тогда казался весёлым, надёжным, убеждал, что скоро будет повышение на работе. Первые его просьбы выглядели невинно: попросил пару тысяч на бензин, якобы карточка у него в минусе. Потом вот эти схемы с заказчиками… И всё ширилось, расползалось липкой паутиной.

Под утро, когда Надя уже думала, что не уснёт вовсе, ей на телефон пришло сообщение от Серёжи: «Скинь хотя бы 30 т.р., иначе всё, конец проекту. А ты — будущая жена или кто?»

«Будущая жена…» — Надя криво усмехнулась, почувствовав, как внутри копится обида и злость.

***

На следующий день позвонила Таня, чтобы узнать, как дела:

— Надь, ты не волнуйся так. Хочешь, я к вам вечером заскочу?

— Да, приходи, а то я тут совсем с ума схожу. Мама с папой ходят тише воды, боятся меня задеть.

— Держись, подруга! — сказала Таня и отключилась.

Когда Танька вечером появилась на пороге, в руке у неё был пакет с эклерами и бутылка лимонада — классический «антикризисный» набор. Она вошла в комнату Нади, закрыла дверь и села рядом на кровать.

— Надь, ты же знала, что что-то тут не так. Сейчас главное — не загонять себя чувством вины. Если он аферист, пусть ищет других простушек.

— Просто больно признавать, что я была так ослеплена… — Надя выдохнула и скрестила руки на груди. — И что теперь скажут люди?

— Да что хотят, то и скажут! Тебе-то какая разница? Главное, чтоб ты сама дальше не мучилась.

Они проговорили минут тридцать, когда в прихожей раздался звонок в дверь, а потом резкий мужской голос. Надя вскинулась:

— Серёжа?!

Она встала и быстро вышла в коридор. Там стоял жених, нахмуренный, рядом с ним пожилой мужчина в кожаной куртке. Родители выглядели сбитыми с толку, а Людмила Петровна спросила:

— Вы… кто?

Пока тот мужчина не успел ничего произнести, Сергей схватил Надю за локоть.

— Надь, скажи им, что это мой родственник и мы просто пришли…

— В смысле? Какой ещё родственник? — Надя вырвала руку.

Мужчина покосился на Серёжу с недоверием:

— Я не родственник. Я деньги Сергею давал под проценты. И теперь хочу получить обратно.

— Ты что, ещё и кредитов каких-то левых набрал? — негодующе спросила Надя.

— Да он сам предложил, — отмахнулся Сергей, затем кинул на мужчину отрывистый взгляд. — Зачем ты притащил меня сюда? Я же сказал, верну через неделю!

Тот усмехнулся:

— Надоело ждать, когда ты наконец раскачаешься. Разбирайтесь как хотите, хоть денег давайте, хоть квартиру мне переписывайте.

— Какую ещё квартиру?! — всполошилась Людмила Петровна.

— Нашу? Да вы с ума сошли? — Павел Алексеевич ощутил, что у него начинает дрожать рука.

— Спокойно, — усмехнулся мужчина, — я никого не заставляю. Только родственник ваш этот говорил, что хата его и он её готов заложить.

Надя зло посмотрела на жениха:

— Это правда? Ты предлагал под залог квартиру моих родителей?

Серёжа замялся, но нагло выдал:

— Да мало ли что я там предлагал. Зато я бы вернул все долги, и у нас на свадьбу деньги бы появились.

— Да ты… — Павел Алексеевич, не найдя слов, махнул рукой и отошёл к окну, стараясь успокоиться.

Мужчина решил, что ему здесь делать больше нечего:

— Короче, парень, никто тут, как я вижу, почку за тебя продавать не собирается. Так что разбирайся сам. Если через три дня не будет денег, разговаривать будем жёстче.

Он развернулся и вышел из квартиры.

Сергей, уставившись на Надю, пожал плечами:

— Ну всё, видишь? Теперь мы в жопе, если ты не поможешь.

Людмила Петровна приложила руку к сердцу, еле сдерживаясь.

— В какой ещё «мы»? Это твои проблемы, Серёжа.

— Да я же ради вас старался! Для семьи хотел капитал поднять! — возмутился жених.

Таня вышла из комнаты:

— Ого, вот это цирк. Надь, всё ясно.

— Сергей, — заговорила Надя, и голос у неё звучал неожиданно твёрдо, — ты решил рискнуть квартирой моих родителей, ни с кем не посоветовавшись? Да я бы, может, и простила твои долги, но это уже перебор.

Он поднял брови в издевательском изумлении:

— Значит, ты всё равно считаешь, что я виноват?! Ну так и скажи, что тебе нужна жалкая стабильность, а не амбиции.

— Знаешь, мне нужна честность, а не твои липовые схемы, — бросила Надя.

Сергей шагнул к ней:

— Думай, что говоришь! Я же жених твой!

— А теперь и не жених. — Она ощутила, как внутри что-то надрывается, но уже не могла остановиться. — Всё, Серёж. Хватит.

— Ты что, отказываешься от свадьбы? — он взмахнул рукой, чуть не задев вазу на тумбочке. — Деньги-то уже заплачены за банкет, платье куплено, подруги все знают!

— Да плевать мне теперь. Деньги я тратила свои, так что тебе не о чем беспокоиться, — Надя чувствовала, как из глаз катятся слёзы.

Людмила Петровна подошла к дочери, обняла за плечи.

— Никакая свадьба не нужна с таким человеком.

— А я из-за вас хотел как лучше! Теперь что мне делать, а?! — Сергей огляделся, будто ища поддержки.

Павел Алексеевич произнёс с горечью:

— Ты сначала долги свои раздай, а потом жениться приходи. Только не к моей дочери, понятно?

Сергей рассеянно посмотрел на их лица — холодные, чужие для него.

— Да идите вы все! Заставляете тут выкручиваться, а потом ещё и крайним делаете.

Он начал собирать свою одежду, носки, рубашки, швыряя всё в спортивную сумку.

— Надь, — обратился он к ней через несколько минут, когда уже собирался уходить. — Последний шанс. Поможешь или нет?

Надя посмотрела ему прямо в глаза. Тёплые воспоминания промелькнули где-то на заднем плане, но горечь и боль пересилили:

— Серёж, всё кончено. Катись отсюда, и чтобы ноги твоей в моей квартире не было.

Он хотел что-то ответить, но только криво усмехнулся, развернулся и выскочил за дверь, громко ею хлопнув.

***

Когда он ушёл, в квартире повисла тяжёлая тишина. Таня первой нарушила её:

— Ну вот и всё, Надь. Больше не вернётся.

Надя стояла молча, чувствуя, как у неё подкашиваются ноги, а голова гудит от напряжения. Людмила Петровна и Павел Алексеевич подошли к дочери, обняли её с двух сторон.

— Прости нас, Надюш, если мы слишком давили, — прошептал отец.

— Главное, что ты не останешься одна, — сказала мать. — Мы всё вместе переживём.

— Конечно, переживём, — добавила Танька, подходя ближе. — Зато теперь всё стало ясно.

Надя наконец выпустила из груди сдавленный вздох. Осталось чувство обманутой надежды, страшное опустошение. Но было ещё и ощущение, что, как только дверь захлопнулась, с её сердца словно сняли тяжеленный камень.

Она представила себе, как этот мужчина, ещё недавно такой близкий, теперь бродит по улицам в поисках денег и вряд ли кто-то следующий так же легко поверит его басням. В глубине души зашевелилась странная смесь горечи и какого-то удовлетворения: пускай теперь пожинает плоды своих махинаций.

— Надя, а как быть с рестораном? — нерешительно спросила мама.

— Да позвоню, отменю. Там часть задатка, наверно, пропадёт. Но это лучше, чем жить всю жизнь в страхе.

Таня взяла её под руку:

— Ты правильно сделала. Пусть Сергей сам отвечает за свои дела. Ну, а если вдруг решит, что можно вернуться, не пускай его.

Надя кивнула, смахивая слёзы.

— Знаете, я хоть и в полном раздрае, но чувствую, будто вырвалась из какой-то ловушки.

— Это и есть свобода, — подмигнула Таня. — А свадьбу отпразднуем, когда найдёшь достойного человека.

— Или и без свадьбы, лишь бы человек порядочный, — вставила Людмила Петровна, снова обнимая дочь.

На кухне закипел чайник. Мама поставила чашки на стол, и семейство невольно улыбнулось — словно не было этого страшного скандала. Надя знала: прошлое не сотрёшь, но опыт заставляет взрослеть.

Она сделала глоток горячего чая, посмотрела на близких людей — теперь они казались роднее, чем когда-либо прежде. Пусть Серёжа ушёл, но в глазах родителей светилась поддержка, а в душе у Нади была решимость идти дальше.

В этот вечер ей впервые стало легче дышать. И хотя до сих пор было горько и страшно, Надя понимала: истинная свобода начинается, когда умение говорить «нет» сильнее страха одиночества.
Подписаться на: Сообщения (Atom)