Кoгдa жeнa узнaлa, чтo их пpиёмный cын бoлeн, пoтpeбoвaлa вepнуть eгo в дeтдoм
Кoгдa жeнa узнaлa, чтo их пpиёмный cын бoлeн, пoтpeбoвaлa вepнуть eгo в дeтдoм
Поздний вечер окутал кухню плотной тьмой, будто бы стены впитали в себя все звуки и свет. Воздух был таким густым и напряжённым, что Игорь боялся даже вздохнуть глубже. Он смотрел на Светлану — женщину, с которой прожил десять лет, любя и доверяя — и не узнавал её. Перед ним сидело чужое, холодное существо с сжатыми в ниточку губами и глазами, в которых погасла всякая теплота.
– Я так больше не могу, – произнесла она, голос еле слышен, но каждый его звук резал, как стекло. – Мы должны его вернуть.
Игорь вздрогнул, как от удара.
– Что? Свет, ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю лучше, чем кто-либо, – резко ответила она. – Знаю, сколько мы потратили сил, денег, времени… а ради чего? Чтобы слушать, как врачи говорят, что всё безнадёжно? Чтобы видеть, как он умирает у нас на глазах? Не для этого я это затевала! Хотела семью, здорового ребёнка! А не это…
Она махнула рукой в сторону детской, где спал их сын Дима. От этих слов Игоря будто окатили ледяной водой. Он не мог поверить, что говорит его жена, женщина, которая плакала от счастья, когда они привезли мальчика домой впервые.
– Тысячи людей возвращают детей, Игорь, – продолжила она, почти оправдываясь. – У нас есть веские причины. Его диагноз. Мы не справимся. Я не справлюсь.
– Он наш сын, – сказал Игорь тихо, но твёрдо. – Он нам доверил свою жизнь. Какая разница, сколько ему осталось? Месяц, год… Мы обязаны быть рядом. Мы — его семья.
Светлана фыркнула, и эта презрительная гримаса исказила её лицо до неузнаваемости.
– Семья? Игорь, проснись. Я не собираюсь превращать свою жизнь в больничную палату. Я ещё молодая, хочу жить. А не сидеть у постели чужого ребёнка, который скоро умрёт. Если завтра ты не начнёшь процедуру возврата… я уйду.
Она резко встала, стул со скрипом отъехал. Игорь молчал, раздавленный ультиматумом. Он всё ещё надеялся увидеть в её глазах хоть проблеск человечности, хотя бы каплю любви. Но там было пусто.
– Я даю тебе ночь на размышление, – бросила она и вышла из кухни. Хлопок двери эхом ударил по комнате.
Игорь опустил голову на руки. Мир рушился. То, во что он верил, то, что строил годами, рассыпалось в прах. В этот момент в дверях появился маленький Дима в пижаме с динозаврами. Он тер глаза кулачком.
– Пап, вы с мамой поругались? Из-за меня?
Сердце Игоря болезненно сжалось. Он подхватил сына на руки, прижав к себе хрупкое тельце.
– Нет, малыш, что ты… Просто у мамы трудности на работе. Она скоро вернётся. Всё будет хорошо, обещаю.
Но, произнося эти слова, он знал: он лжёт. И себе, и сыну. Ничего уже не будет хорошо. Его семья, которую он берёг и любил, рухнула за один вечер.
Он вспоминал, как они пришли к этому. Десять лет попыток зачать, бесконечные клиники, анализы, разбитые надежды. Диагноз был ясен: бесплодие — Светланы. Она переживала страшно, плакала ночами, а Игорь поддерживал, говорил, что главное — они есть друг у друга. Именно тогда он впервые заговорил об усыновлении.
Сначала она восприняла идею с отторжением.
– Брать чужого? Неизвестно от кого? Ты с ума сошёл!
Он не настаивал. Знал, что ей нужно время. Только через два года, когда депрессия истощила её окончательно, она сама вернулась к этой теме:
– Хорошо. Давай попробуем.
Они начали ездить по детским домам. Это было тяжело — сотни глаз, полных боли и надежды. Но когда они увидели Диму, что-то щёлкнуло внутри. Тихий, худенький мальчик с серьёзными глазами, он просто сидел в уголке и строил башню из кубиков. Игорь сразу понял — это их сын.
Первые месяцы были как сказка. Он радовался каждому шагу Светланы к ребёнку, каждому её улыбке, каждому совместному уроку чтения. Он был счастлив. У него была семья.
Гром прогремел внезапно. Обморок в детском саду. Больница. Анализы. Беспокойство. И потом — тот самый день, когда врач сообщил диагноз.
– Редкое и агрессивное заболевание. Операции невозможны. Поддерживающая терапия — вот всё, что мы можем предложить.
Игорь не мог осознать эти слова. Они казались абстракцией. До тех пор, пока он не увидел, как Дима теряет вес, как бледнеет его лицо, как угасает в нём живой огонёк.
А Светлана… Светлана ушла.
На следующий день после её ухода Игорь вернулся с Димой из очередного визита к врачу. Квартира встретила их пустотой. Шкафы распахнуты, вещи исчезли. И деньги тоже. Он сел на диван, не в силах даже заплакать. Только тупая боль в груди.
– Папа, ты плачешь? – прошептал Дима.
– Нет, сынок. В глаз что-то попало. Иди сюда.
Он обнял сына и сказал уверенно:
– Мы справимся. Вдвоем.
С того дня его жизнь стала постоянной борьбой. Ночи напролёт он проводил в интернете, собирая информацию, связываясь с зарубежными клиниками, родителями, которые пережили то же. Все говорили одно — шансов почти нет.
Днём он учился быть и матерью, и отцом. Готовить, стирать, убирать. Работать удалённо. Держать сына за руку. Смотреть, как тот мучается, и ничего не в силах сделать.
Однажды, пока Дима спал, Игорь выбежал в аптеку. В очереди две женщины оживлённо обсуждали историю о том, как одного ребёнка с безнадёжным диагнозом вылечила знахарка в глухой деревне.
Эти слова, смешные и нелепые для человека с техническим складом ума, вдруг стали единственной возможностью. Надеждой. Призрачной, безумной — но надеждой.
Он выскочил из аптеки вслед за одной из женщин, задавал вопросы, записывал, что мог. Получил название посёлка, описание дома — вдалеке от других, у самого леса.
Решение он принял мгновенно. Собрал сумку, забрал последние деньги, договорился с соседкой присмотреть за квартирой, и отправился в путь.
Дорога оказалась долгой и тяжёлой. Дима плохо переносил поездку, его тошнило, приходилось часто останавливаться. Путь, который должен был занять два дня, растянулся на четыре. Но вот они, наконец, въехали в маленький, затерянный среди лесов посёлок — несколько покосившихся домиков, будто забытых временем.
Игорь снял уютную комнату в доме пожилой, но по-прежнему крепкой женщины по имени Аграфена. Она сразу же проявила сочувствие и заботу, едва завидев их: изможденного и бледного Диму, которого Игорь поддерживал за руку. Не раздумывая ни минуты, она затопила печь, чтобы согреть гостей, создавая в доме атмосферу тепла и покоя.
За скромным ужином, состоявшим из простых деревенских блюд, Аграфена осторожно спросила, к кому они приехали в эти места.
– К Веронике, – ответил Игорь, слегка нахмурившись от тревоги.
Ее глаза загорелись пониманием.
– А-а, к Веронике… Путь неблизкий, дорога наверняка выдалась нелёгкая?
Она задумчиво замолчала, будто собираясь с мыслями, затем, как будто принимая важное решение, начала рассказывать историю, полную драматизма и трагедии:
– У Вероники была бабушка — сильная знахарка, травница, мудрая и уважаемая в округе. Но не только она владела древним знанием. В соседнем поселке жила другая женщина, тоже обладательница необыкновенных сил — ведунья. У нее был внук по имени Пётр. Молодые люди, вопреки старым распрям между семьями, нашли друг друга и тайно обвенчались, надеясь своей любовью положить конец давней вражде.
Аграфена глубоко вздохнула, словно вспоминая тот страшный день.
– Но ничего не получилось. Однажды случился ужасный пожар — сразу в обоих поселках. Сгорели дома обеих бабушек, вместе с теми, кто в них находился. Погиб и Пётр. Вероника тогда была беременна его ребенком. От горя она потеряла рассудок и убежала в лес. Началась гроза, такая мощная, что казалось, сама земля трепещет от ударов молний. Люди говорят, видели, как Вероника упала бездыханной, а потом встала, и молнии уже не касались ее. Именно тогда, вероятно, силы обеих бабушек перешли к ней, оставив ей в наследство всю свою мудрость и власть над стихиями.
Игорь внимал этой странной истории с недоверием, которое он не пытался скрыть.
– Простите, но я не верю во всё это… в колдовство, – наконец сказал он.
Аграфена лишь усмехнулась, чуть заметно дернув усами.
– А сам-то к ней приехал. Не важно, веришь ты или нет. Главное — чтобы она поверила в тебя. Ты верь, сынок, верь. Для нее будет легче работать, если рядом будут те, кто верит. И еще — зови её Вероникой. Ритой её называл только Пётр. Не стоит ей напоминать о боли, которую она пережила.
На следующее утро, собравшись с силами, Игорь бережно подхватил ослабевшего сына на руки и направился к избушке целительницы. Аграфена проводила их до едва заметной тропинки, которая терялась среди деревьев, осенила их крестным знамением и быстро ушла прочь, будто опасаясь задержаться здесь дольше.
Чем дальше продвигались они в чащу, тем хуже становилось с Димой. Его дыхание стало прерывистым, хриплым, маленькое тело обмякло, словно перестало сопротивляться. Игорь почти бежал, преодолевая усталость, подгоняемый страхом потерять сына. Наконец, сквозь плотную стену деревьев показалась избушка. Это было скорее похоже на землянку — приземистое строение, будто вросшее в землю, с крышей, поросшей мхом. Дима задыхался, его лицо побледнело до синевы.
Не раздумывая, Игорь толкнул низкую дверь и вбежал внутрь. Воздух был насыщен запахами сушёных трав и древнего дыма. У очага, в полумраке, сидела молодая женщина с длинной светлой косой. Ее глаза, светлые и почти прозрачные, встретили его взглядом, полным знания и уверенности.
– Почему так долго? – спросила она, как будто давно его ждала.
Не дожидаясь объяснений, она решительно забрала мальчика из рук Игоря, аккуратно уложила его на широкую лавку, покрытую шкурами.
– Сядь. Выпей воды, – указала она на деревянный ковш, стоящий у ведра.
Игорь повиновался, сделал несколько глотков холодной воды с необычным привкусом, который оставил на языке ощущение чего-то древнего. Глаза его закрывались, веки становились невыносимо тяжелыми, и он погрузился в глубокий сон, даже не успев осознать этого.
Проснулся он от мягкого шепота. Вероника сидела возле лавки, где мирно спал Дима, перебирая в руках пучки трав и что-то шепча. Игорь не мог отвести взгляда от лица своего сына — оно было спокойным, расслабленным, даже немного улыбающимся. Он не видел такой умиротворённости на лице ребёнка долгие месяцы.
– Что вы сделали? – прошептал он, чувствуя, как внутри него поднимается невероятная благодарность.
– Я сделала то, что должна была сделать. Иди, выпей чая, – указала она на стол. – Мне нужно было, чтобы ты не мешал. Я согласна взяться за лечение. Шанс есть, и он хороший. Только это потребует времени — месяц, может быть, два.
– Я готов, – тут же отозвался Игорь. – На всё готов.
– Тогда живи здесь или в поселке. Но мальчик остаётся со мной.
– Я останусь с ним, – твёрдо заявил он.
Первые три дня Игорь метался по избушке, не зная, чем занять себя. На четвёртый день он не выдержал и вышел во двор. Сначала починил покосившийся забор, а затем решил расчистить лесную тропу, чтобы можно было подъехать к избе на машине. Через неделю перед ним уже открывалась ровная просека, и он отправился в ближайший городок, чтобы заказать материалы для ремонта.
Когда он вернулся, Вероника встретила его на пороге с легкой укоризной в глазах.
– Зачем ты так изводишь себя? Может, просто отдохнуть?
– Мне скучно без дела, – ответил он.
Впервые за всё время она позволила себе улыбку — едва заметную, но тёплую.
– Ты просто не замечаешь красоты вокруг, – произнесла она мягко.
С того момента Игорь полностью ушел в работу. Он построил новый крепкий забор, перекрыл крышу, восстановил сарай, заготовил дрова на зиму. Каждый день он трудился с утра до вечера, вкладывая в каждое движение всю свою силу, страх, боль и надежду. И чудо начало происходить наяву — через пару недель Дима не только стал вставать, но и выходить на улицу. Сначала с опорой, потом всё увереннее. Вскоре он уже помогал отцу, принося маленькие веточки и складывая их в поленницу. Игорь смотрел на окрепшего сына и не мог поверить своим глазам. Хотел спросить Веронику, как такое возможно, но она лишь загадочно улыбалась.
– Всё идет так, как я и думала, – говорила она.
Он стал замечать, что все чаще и дольше смотрит на Веронику. Ее красота была особенной — дикой, природной, какой не встретишь в городе. Но главное было в ее глазах, в которых скрывалась глубочайшая тоска, таившаяся там годами. Однако теперь эта тоска стала понемногу отступать, и ее взгляд становился теплее, когда она смотрела на него или на Диму.
Однажды вечером, сидя у костра, Игорь внезапно осознал: он влюблен. Безумно, до боли в сердце. В эту тихую, загадочную женщину, живущую в лесу, в «молодую ведьму», как бы насмешливо окрестили бы ее в городе. Что делать с этим чувством? Признаться? Но вдруг она оттолкнет его? Он не мог рисковать — главное было вылечить сына.
Дни проходили, и муки не прекращались. А однажды она сама подошла к нему, когда он колол дрова. Долго молчала, наблюдая за его движениями, прежде чем заговорить:
– Мне больно смотреть, как ты мучаешься. Ты понимаешь, кто я? Ты готов принять не только мою силу, но и ту боль, которая с ней связана?
Игорь медленно опустил топор, посмотрел в ее серьёзные глаза и улыбнулся.
– Привыкнуть к тому, что ты всё знаешь заранее, непросто. Но я хочу попробовать.
Три года прошли незаметно. Однажды Светлане пришло официальное письмо из суда — Игорь подал заявление на развод и раздел имущества. Уверенная в своей правоте, она пришла в зал судебных заседаний с решимостью отстоять свои интересы, готовая к жесткой схватке.
Но в коридоре она увидела Игоря. Он изменился — стал более мужественным, в его глазах появилась спокойная уверенность. Рядом с ним стоял Дима — здоровый, высокий, веселый мальчишка, смеющийся и что-то оживленно рассказывающий отцу. Светлана застыла, потрясенная. Такого просто не могло быть. Ведь он должен был…
Ее взгляд скользнул в сторону женщины, стоявшей рядом с Игорем. Молодая, красивая, она держала его за руку и смотрела прямо на Светлану. Ее взгляд был пронзающим, настолько глубоким и тяжелым, что по спине пробежал холодок. Светлана торопливо отвела глаза, в голове мелькнула одна мысль: «Это она. Ведьма».
Судья зачитал решение — квартиру предлагалось продать, деньги разделить поровну. Адвокат Светланы хотел начать спор, но она сама его остановила:
– Я согласна, – произнесла она тихо, сама не понимая, почему согласилась. Просто хотела, чтобы всё это закончилось как можно скорее. Она не смела больше смотреть на эту троицу.
Когда они вышли из зала, Светлана наблюдала, как Игорь, его сын и Вероника уходят, тесно прижавшись друг к другу, как настоящая семья. Они выглядели счастливыми. Лишь сейчас она заметила, что Вероника беременна — ее живот мягко округлился под свободным платьем. Они уходили в новую жизнь, а Светлана оставалась одна, с тяжестью в сердце и горькими мыслями о том, как сама разрушила своё счастье и не смогла создать новое.
0 коммент.: