«Кaк этo нeт? Тaм дoлжнo быть пoчти тpи миллиoнa!» — хpиплo cпpocилa Тaмapa, ocoзнaвaя, чтo ee миp pухнул зa cчитaнныe минуты
«Кaк этo нeт? Тaм дoлжнo быть пoчти тpи миллиoнa!» — хpиплo cпpocилa Тaмapa, ocoзнaвaя, чтo ee миp pухнул зa cчитaнныe минуты
Каково это — утратить всё и заново обрести себя?
В отделении банка царила густая, вязкая тишина, словно застывший клей. Тамара не отрывала взгляд от молодой операционистки, замечая её безупречный маникюр в цвете пыльной розы и бейджик с именем «Наталья», и никак не могла поверить услышанному. Слова, сказанные девушкой в вежливом, почти извиняющемся тоне, словно зависли в воздухе, не складываясь в понятное сообщение.
«Тамара Степановна, на вашем счёте недостаточно средств. Точнее… там почти ничего нет».
«Как это нет? — голос прозвучал незнакомо, хрипло. — Проверьте ещё раз. Там должно быть почти три миллиона. Мы с мужем копили».
Миллион рублей
Наталья с отрепетированным сочувствием повернула к ней экран. На мониторе зелёным по белому горела цифра, от которой у Тамары перехватило дыхание: 117 гривен 34 копейки.
«Вот, видите? Последняя операция — полное снятие наличных. Два дня назад. В отделении на другом конце города».
Два дня назад. В четверг. Игорь сказал, что поедет в область, чтобы обсудить поставку нового оборудования для его маленького цеха по производству мебельной фурнитуры. Обещал вернуться к ночи. Но не вернулся. Телефон был выключен. Тамара убеждала себя, что он просто задержался, что в лесной глуши нет связи, что вот-вот появится у порога, уставший, пахнущий бензином и дорогой, и будет виновато улыбаться своей мальчишеской улыбкой, которая даже в её пятьдесят три года всё ещё могла её обезоружить.
Она поднялась, ноги словно ватные. Поблагодарила девушку, не помня как, и вышла на залитую солнцем одесскую улицу. Жаркий июльский воздух ударил ей в лицо, но внутри было холодно. Холод исходил изнутри, распространяясь от сердца ледяными иглами. Она добралась до ближайшей скамейки и уселась. Сумка, в которой хранились все документы для клиники в Германии, где их сын Владислав ждал сложнейшую операцию на колене, казалась невыносимо тяжёлой. Владислав, их единственный, долгожданный ребёнок, после аварии почти не мог ходить. Эта операция была не просто шансом — это была вся их жизнь последних шести месяцев. Все накопления, проданный гараж отца, деньги, занятые у родственников — всё сосредоточено на этом счёте. Счёте, оформленном на Игоря. Потому что он мужчина, он лучше разбирается, он всё уладит. Так он всегда говорил.
Она взяла телефон и снова набрала его номер. «Абонент вне зоны доступа…» Механический голос звучал как приговор. Тамара сидела на скамейке посреди шумного города, а вокруг рушился её мир. Рушились двадцать девять лет брака, рушилось доверие, надежда, будущее. Всё обратилось в прах, в 117 гривен 34 копейки.
***
Первые дни пролетели словно в тумане. Она автоматически отвечала на звонки взволнованного сына. «Папа в командировке, связи нет. Да, я помню про перевод. Всё сделаю, не переживай». Лгать ей было тяжело, слова словно царапали горло. Она обзвонила всех их общих знакомых. Никто ничего не знал. Она съездила к его цеху. Дверь была заперта, на ней висел новый замок. Сосед-арендатор, хмурый мужчина в промасленной спецовке, сообщил, что Игорь съехал ещё на прошлой неделе. Распродал оставшееся оборудование, рассчитался с рабочими и исчез. «Сказал, что уезжает в новую жизнь, на юга», — усмехнулся мужчина, вытирая руки тряпкой.
Новая жизнь. Эта фраза застряла в её голове словно заноза.
Вечером третьего дня, когда молчание стало невыносимым, Тамара позвонила единственному человеку, которому могла довериться, — своей коллеге по библиотеке и подруге Ирине.
«Ир, можешь приехать?» — спросила она, и голос её сдался.
Ирина появилась через сорок минут, неся пакет с бутылкой вина и запахом свежей выпечки. Она была полной противоположностью Тамары: громкая, решительная, с короткой стрижкой и цепким взглядом. Без слов она прошла на кухню, поставила на стол бутылку крымского муската, нарезала сыр и достала два бокала.
«Рассказывай».
И Тамара рассказала. О банке, о пустом счёте, о запертом цехе, о выключенном телефоне. Она говорила ровным голосом, без слёз, перечисляя факты словно читала официальный отчёт. Когда она закончила, в комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем старинных настенных часов.
Ирина долго молчала, глядя в одну точку. Затем налила вино.
«Вот же подлец, — произнесла она, спокойно и убедительно. — Прости, Там, но другого слова нет. Деньги на лечение сына… это уже за гранью».
«Я не знаю, что делать, Ир. Как сказать Владиславу? Он так надеялся…»
«Говори правду. Как есть. Он взрослый, он поймёт, кто его отец. А этому… этому ещё аукнется. Закон бумеранга никто не отменял». Она отпила вина. «Заявление в полицию подавала?»
Тамара покачала головой отрицательно. «Какой смысл? Мы же муж и жена. Счёт на его имя. Он просто взял свои деньги».
«Свои? — голос Ирины повысился. — Там деньги от твоего гаража! Там деньги твоего брата! Это не его, а общие средства! И украдены они не у тебя, а у Владислава. Пиши заявление. Пусть ищут. Может, хоть часть вернётся».
Они просидели до поздней ночи. Ирина не утешала и не жалела. Она строила планы: позвонить брату, поговорить с юристом, собрать документы. Её деловой настрой был трезвее любого вина. Когда она уходила, остановилась у двери.
«Там, не сдавайся. Ты у нас сильная. Просто забыла об этом, прячась за его широкой спиной. А эта спина, оказывается, была гнилой».
Оставшись одна, Тамара обошла их трёхкомнатную квартиру. Вот его кресло с вмятиной под весом. Вот его полки с книгами по бизнесу и саморазвитию — «Как стать миллионером», «Думай и богатей». Иронично. Она подошла к серванту с их совместными фотографиями. Вот они молодые, на свадьбе. Вот с маленьким Владиславом на плечах у Игоря. Вот в прошлом году, в Турции. Счастливая, улыбающаяся семья. Ложь. Всё было ложью.
Она открыла шкаф в спальне. Его половина была пуста. Аккуратно сложенные свитера, рубашки на вешалках — всё исчезло. Он готовился. Он не просто сбежал. Он холодно и методично стирал себя из её жизни. И вместо боли она ощутила нечто иное — холодную, собранную ярость. Не истерику, а сосредоточенную силу. Ярость придавала ей силы. Она поняла, что Ирина была права. Она забыла, что умеет быть сильной.
Разговор с сыном оказался для неё самым тяжёлым переживанием в жизни. Она приехала в их старую квартиру, где он жил во время учёбы в институте. Владислав встретил её с надеждой в взгляде.
«Мам, ну что? Ты перевела? Мне из клиники уже пишут, дату уточняют».
Собрав волю в кулак, она встретила его взгляд.
«Владислав, присядь, пожалуйста. Операции не будет».
Он не сразу понял. Улыбка исчезла с его лица. «Как это? Почему? Не хватило денег? Мы же всё посчитали».
«Денег нет. Совсем».
Она рассказала ему всё так же спокойно и безэмоционально, как и Ирине: про пустой счёт, про то, что отец исчез.
Владислав слушал молча, его лицо оставалось напряжённым. Он был очень похож на Игоря в молодости — такие же тёмные волосы и жёсткий подбородок. Но взгляд у него был другой — мамины глаза, глубокие и серьёзные.
Когда она закончила, он долго молчал, затем встал, подошёл к окну и, опираясь на костыль, посмотрел во двор.
«Значит, всё», — произнёс он тихо.
«Мы что-нибудь придумаем, сынок. Я поговорю с врачами здесь, может, что-то можно сделать у нас. Я возьму кредит…»
«Не надо, мам», — он повернулся к ней. В его глазах не было ни упрёка, ни отчаяния, лишь взрослая, тяжёлая усталость. — «Дело не в операции. Мы как-то справимся. Дело в нём. Как он мог?»
«Я не знаю, милый. Больше ничего не знаю».
Он подошёл и впервые за много лет обнял её — не как сын мать, а как мужчина женщину, которую нужно защитить.
«Мы справимся, мам. Вместе. А он… для меня умер».
В тот день она подала заявление в полицию. Без всякой надежды, просто чтобы закрыть этот вопрос. Формальность, завершающая главу.
***
Прошло два месяца. Лето уступило место слякотной осени. Тамара жила на автомате. Работа, дом, звонок сыну. Постепенно она начала приходить в себя. С помощью брата нашла в Одессе хорошего хирурга, который согласился прооперировать Владислава по квоте. Операция была менее сложной, чем в Германии, и реабилитация предстояла длительная, но это был шанс.
Она выставила на продажу их большую трёхкомнатную квартиру. Риелтор — энергичная женщина в ярком пиджаке — цокала языком: «Нужно согласие мужа. Без него никак».
«Он пропал без вести, я подала заявление», — отвечала Тамара.
«Это может растянуться на годы, — вздыхала риелтор. — Ищите мужа».
Но он нашёлся сам.
Это был обычный октябрьский вечер. Дождь барабанил по подоконнику. В дверь позвонили. Тамара подумала, что это соседка за солью. Открыла, не заглянув в глазок.
На пороге стоял Игорь. Загорелый, похудевший, в модной светлой куртке, явно не подходящей к одесской грязи. Он выглядел чужим, словно иностранец. Рядом с ним, чуть позади, стояла девушка. Молодая, лет двадцати пяти, с длинными светлыми волосами и испуганными глазами оленёнка. Она была завернута в тонкий кашемировый палантин и с любопытством смотрела на Тамару.
«Здравствуй, Тамара», — сказал Игорь уверенным, почти наглым голосом.
Тамара стояла, сжимая дверную ручку, не в силах вымолвить ни слова. Воздуха вокруг словно не хватало. Она устремила взгляд на него — на его ухоженное лицо, на дорогостоящую куртку — и не увидела мужа, а лишь вора. Вора, который похитил у неё не только деньги, но и всю её жизнь.
«Нам нужно поговорить», — продолжил он, заметив её молчание.
««Нам»? — наконец обрела голос Тамара, её тон был холоден и сдержан. — Кто эти «мы»? Ты и твоя… жена?»
Девушка покраснела, а Игорь откашлялся.
«Тамара, не стоит. Это Елена. Моя… жена. Мы оформили брак в Коблево».
Слово «жена» упало в тишину подъезда, словно тяжёлый камень в колодец. Тамара ощутила, как земля уходит из-под ног, но удержалась. Её взгляд скользнул на девушку — Елену, которая съёжилась, чувствуя её насторожённость.
«Что тебе нужно, Дима?» — задала она вопрос, сознательно не обращая внимания на спутницу.
«Я пришёл мирно. Нам нужно оформить развод и разделить квартиру. Я хочу получить свою часть», — ответил он.
Это звучало настолько абсурдно и возмутительно, что Тамара тихо рассмеялась, сухо и беззвучно.
«Свою часть? Ты требуешь свою долю после того, как обокрал собственного сына и превратил его в инвалида?»
«Я ничего не крал! — вспыхнул он. — Это были и мои деньги! Я вложил их в бизнес! У меня новый, очень перспективный проект!»
«Какой проект? Твоя женитьба на девочке, которая могла бы быть дочерью? Это и есть твой проект?»
«Это не твоё дело! — огрызнулся он. — Я имею право на счастье! Устал от беспросветной жизни, от постоянных проблем, от твоего кислого лица!»
«Кислого лица? — Тамара приблизилась к нему. — Моё лицо стало кислым потому, что я круглосуточно думала, где найти деньги на операцию для нашего сына! Когда я продавала последнее, что у меня было! А ты в это время строил своё «счастье» на его здоровье?»
За спиной Игоря Елена тихо вздохнула и сделала шаг назад. Похоже, эта часть истории была для неё новой.
«Я всё верну! — крикнул он, голос уже не был таким уверенным. — Когда бизнес пойдёт в гору, я компенсирую всё Владиславу!»
«Ты ничего не вернёшь. Мне от тебя ничего не нужно — ни денег, ни твоего присутствия. Уходи. Из моего дома. Из моей жизни».
Она встретила его взгляд, и в её глазах читалась такая сила, такая непоколебимая твёрдость, что он отшатнулся.
«Что касается квартиры — разберёмся через адвокатов. А сейчас — уходи. И забери с собой… это». Она кивнула в сторону Елены, словно та была лишь вещью.
Не произнеся больше ни слова, она захлопнула дверь прямо перед ним. Только после этого, прислонившись спиной к холодному дереву, она позволила себе опуститься на пол. Слёз не было, она не плакала. Лишь звенящая пустота и странное, почти болезненное чувство освобождения наполняли её. Последняя ниточка, связывавшая её с прошлым, только что оборвалась.
***
С этого момента началась новая глава жизни. Тамара наняла лучшего адвоката, которого ей посоветовала Ирина. Суд длился долго и был полон скандалов. Игорь пытался доказать, что вложил в квартиру больше средств, что деньги на счетах являлись его бизнес-активом. Однако заявление в полицию, показания брата Тамары, выписки со счетов, подтверждающие происхождение средств, — всё было против него. Адвокат Тамары — энергичная женщина в возрасте бальзаковского периода — полностью разбила его доводы.
В итоге суд выделил ему одну треть квартиры, но учитывая «долг» перед сыном, эта доля превратилась в скромную сумму, которую Тамара выплатил ему, оформив небольшой кредит. Теперь она стала единственной хозяйкой своей квартиры и своей жизни.
Первым делом она занялась ремонтом. Избавилась от старой мебели, особенно от его кресла. Переклеила обои. Квартира стала светлее, в ней появилось больше пространства. После операции она перевезла к себе Владислава. Реабилитация шла медленно, но он упорно трудился, тренируя ногу. Он больше ни разу не спрашивал о своём отце.
Однажды вечером, разбирая старые коробки на антресолях, Тамара наткнулась на то, что давно забыла — свои студенческие альбомы с эскизами и набросками акварелью. Она всегда любила рисовать и мечтала поступить в художественное училище. Но потом последовали замужество, рождение сына, повседневные заботы… Мечта покрылась толстым слоем пыли.
Она открыла старую коробку с красками, взяла лист бумаги и, окунув кисть в воду, провела по нему синей краской. И почувствовала, как что-то внутри, долгие годы остававшееся твёрдым и замороженным, начало постепенно оттаивать.
Каждый вечер она посвящала рисованию. Сначала её попытки были неловкими, она лишь старалась повторить изображения из интернета. Со временем уверенность росла. На её листах появлялись Днепр за окном, старинные дворики Одессы, портрет Ирины и спящий кот на диване. Мир вокруг неё постепенно наполнялся красками.
Владислав, заметив её увлечение, подарил ей на день рождения профессиональный набор акварели и мольберт. «Мам, у тебя есть талант. Ты просто обязана этим заниматься».
Весной, когда Владислав уже освоился без костылей, он пришёл к ней с неожиданным предложением.
«Мам, я тут подумал. Мой друг переезжает в Скадовск и зовёт меня с собой. Там есть работа по моей специальности — программирование. И море совсем рядом. Поедем с нами?»
Скадовск — это другой край страны, город с иной историей и архитектурой. Здесь её ничего не удерживало. Идея казалась безумной, но одновременно и невероятно притягательной.
«А квартира что? Моя работа?»
«Квартиру продадим, купим что-то там. А библиотека — она и в Скадовске есть. К тому же ты всегда мечтала жить у моря и рисовать. Может, это твой шанс?»
Она смотрела на сына — на его повзрослевшее, серьёзное лицо — и осознавала, что он прав. Это была возможность начать не просто с чистого листа, а написать совершенно новую главу своей жизни.
***
Переезд напоминал стремительный прыжок в новую реальность. Продажа квартиры, сборы, прощание с Ириной, которая плакала и крепко обнимала её на вокзале. «Пиши, слышишь? И картины свои присылай!»
Скадовск встретил их влажным морским воздухом и свежим бризом. Они сняли небольшую квартиру в старинном немецком районе Амалиенау с высокими потолками и черепичной крышей. Тамара часами гуляла по мощёным улочкам, зарисовывая в альбом старинные виллы, обвитые плющом, и цветущие каштаны. Она уволилась из библиотеки и, к собственному удивлению, не стала искать новую работу. Благодаря деньгам от продажи одесской квартиры и своим накоплениям можно было жить скромно, но вполне комфортно.
Она записалась на курсы немецкого языка — просто для себя. А ещё начала посещать студию керамики. Работа с глиной увлекала её сильнее, чем акварель. Превращать бесформенный комок в чашку или вазу, ощущать под пальцами пластичный материал — это было похоже на волшебство. Она словно создавалась заново, формируя свой новый мир и в прямом, и в переносном смысле.
На занятиях по немецкому познакомилась с Сергеем — седовласым, подтянутым мужчиной около шестидесяти лет, архитектором на пенсии. Он оказался интересным собеседником, рассказывал много об истории Кёнигсберга, Канте и немецкой философии. Сергей тоже был в разводе, пережил измену жены и переехал сюда из Херсона в поисках спокойствия. После занятий они часто встречались в небольшой кофейне с видом на Кафедральный собор. Их беседы были лёгкими и ни к чему не обязывающими. Он не вторгался в её личное пространство, не задавал лишних вопросов, но в его глазах она видела понимание и уважение.
Однажды ей позвонил незнакомый номер. На другом конце провода была женщина, голос которой дрожал от слёз.
«Тамара Степановна? Это Елена. Жена… бывшая жена Игоря».
Тамара замолчала, не зная, что ответить.
«Извините, что беспокою. Просто я не знала о вас, о вашем сыне, о деньгах. Он говорил, что это его бизнес-капитал, что вы давно чужие друг другу… Он так красиво рассказывал о новой жизни, о бизнесе в Коблево… А всё оказалось ложью. Бизнес развалился, он влез в долги. Мы развелись месяц назад. Он звонил мне вчера, пьяный, плакал. Говорил, что потерял всё и что вы — единственная, кто его по-настоящему любил… Простите, если сможете».
Женщина всхлипнула и положила трубку.
Тамара отложила телефон на стол. Она не испытала ни злорадства, ни жалости. Ничего. Эта история касалась чужих, незнакомых ей людей. Для неё бывший муж перестал существовать не в момент ухода, а тогда, когда она сама решилась отпустить его.
Вечером позвонил Владислав. Он уже жил отдельно, снимал комнату с другом, работал и был полностью счастлив.
«Мам, привет! Как ты? Видел твои новые вазы в соцсетях. Это нечто невероятное! Ты большая молодец. Я так горжусь тобой, даже не представляешь».
От его слов глаза наполнились слезами, но это были добрые слёзы. Она положила трубку, подошла к окну. За ним заходило солнце, окрашивая старые крыши в тёплые, медовые оттенки. Она была дома.
Телефон снова зазвонил — пришло новое сообщение от Сергея.
«Тамара, добрый вечер. Погода в субботу обещает быть прекрасной. Не хотите съездить в Затоку, порисовать море и выпить кофе с марципаном?»
Она улыбнулась, взяла телефон и неспешно, с радостью набрала ответ: «С удовольствием, Сергей. С огромным удовольствием».
Впереди открывалась новая жизнь. Не украденная, не отвоёванная, а созданная собственными руками — как та глиняная чашка, стоящая на полке, — тёплая, настоящая и по-настоящему её.
0 коммент.: