«Твoю coбaку уcыпили, пoкa ты poжaлa — нeчeгo paзвoдить гpязь!» — c xoлoднoй улыбкoй cкaзaлa cвeкpoвь, пpoтягивaя мнe пуcтoй oшeйник… Нo oнa нe знaлa
.jpg)
«Твoю coбaку уcыпили, пoкa ты poжaлa — нeчeгo paзвoдить гpязь!» — c xoлoднoй улыбкoй cкaзaлa cвeкpoвь, пpoтягивaя мнe пуcтoй oшeйник… Нo oнa нe знaлa
Каждый раз, когда я закрывала глаза, мне казалось, что я все еще слышу равномерный стук аппарата, отсчитывающего сердцебиение нашей будущей дочери. Три дня в стенах этого медицинского учреждения растянулись в бесконечную вереницу часов, полных тревожного ожидания и надежды. И вот, наконец, все было позади. На руках у меня лежало наше маленькое чудо – дочка с невесомыми, как пух, ресницами, которые трепетали во сне, и крохотными пальчиками, сжимавшимися в кулачок. Каждый раз, глядя на нее, я чувствовала, как что-то внутри замирает от осознания этой хрупкой, новой жизни, которую нам доверили оберегать.
Мои пальцы, еще не пришедшие в себя после пережитого, неуверенно скользили по экрану телефона. Я набирала сообщение мужу. «Как там наша Лада? Надеюсь, ты не забываешь выводить ее на длительные прогулки в парк?» – отправила я и откинулась на подушку. Лада, наша преданная подруга с умными глазами и шелковистой шерстью, была с нами уже шесть лет. За это время она стала не просто питомцем, а полноправным членом нашей маленькой семьи, понимавшим каждую интонацию, каждое настроение. Я часто ловила себя на мысли, как же она отреагирует на появление нового человечка. Станет ли ревностно относиться к тому, что внимание теперь будет не только ей одной? Или, напротив, превратится в самого верного и надежного защитника для нашей крошки? Я представляла себе картины будущего: Лада, лежащая у самой кроватки и чутко следящая за сном малышки, ее спокойное присутствие, которое будет согревать и успокаивать.
Ответ Максима пришел почти мгновенно. «Все в полном порядке, не переживай ни о чем. Мама помогает мне с уходом за собакой. Тебе сейчас нужно сосредоточиться на отдыхе и восстановлении сил». Я тихо улыбнулась, глядя на экран. Его мать, Валентина Николаевна, никогда не питала особой симпатии к Ладе, считая, что присутствие любого животного в доме – это источник беспорядка и лишних хлопот. Но в данной ситуации я была искренне благодарна за любую помощь, ведь Максим, оставшись один, несомненно, переживал бы сильное напряжение.
День выписки стал для нас настоящим праздником. Максим встретил нас с огромным, пышным букетом нежно-розовых пионов, мои родители приехали с разноцветными воздушными шарами и мягкими игрушками. Воздух был наполнен радостными возгласами, щелчками камер, запечатлевавших каждый миг этого важного дня. Вся квартира seemed to улыбаться нам. Лишь Валентина Николаевна стояла немного в стороне, и на ее лице застыло какое-то странное, отстраненное выражение, которое я не могла сразу расшифровать.
Переступив порог нашего дома, я сразу же ощутила неестественную, гнетущую тишину. Не было слышно привычного радостного топота когтей по полу, веселого лая, которым Лада всегда встречала меня, даже если я уходила всего на полчаса.
— Максим, — я обернулась к мужу, и мое сердце неожиданно и тревожно забилось, — а где же наша девочка? Где Лада?
В комнате воцарилась звенящая тишина, которая, казалось, длилась вечность. Валентина Николаевна отвела взгляд в сторону, а мой супруг вдруг с необычайным интересом принялся разглядывать узор на обоях, как будто впервые видел его.
— Максим? — мой голос прозвучал тише, и я сама почувствовала, как по спине пробежал холодок тревоги. — Я спрашиваю, где наша собака? Отвечай мне, пожалуйста.
— Анечка, дорогая, давай сначала мы устроим нашу малышку, положим ее в кроватку, — попытался перевести тему Максим, делая шаг ко мне, но я инстинктивно отстранилась. Мне было необходимо услышать ответ прямо сейчас.
— Нет. Я хочу знать все именно в этот момент. Где Лада?
Валентина Николаевна резко фыркнула, демонстративно развернулась и вышла в коридор. Спустя несколько мгновений, которые показались мне вечностью, она вернулась, держа в руках знакомый до боли, уже слегка потертый кожаный ошейник. Тот самый, с металлической биркой, на которой было выгравировано имя нашей любимицы.
— С этим животным покончили, пока ты была в отъезде, — ее голос прозвучал холодно и отчужденно, а в руках она покачивала пустой ошейник, который казался сейчас страшным обвинением. — Теперь у нас в доме появился маленький ребенок, и нам совершенно ни к чему дополнительные проблемы в виде шерсти и потенциальных недугов.
Мир вокруг меня замедлил свой ход, звуки стали приглушенными, а краски поблекли. Я не могла оторвать взгляд от этого пустого ошейника, не в силах осознать, как такое могло произойти. Моя Лада, моя веселая, добрая и такая понимающая Лада, которая всегда была рядом…
— Что… что вы сделали? — прошептала я, с трудом выговаривая слова и переводя растерянный, полный ужаса взгляд на свекровь. — Как вы могли пойти на такое?
— Мама, мы же с тобой договаривались, что я сам все объясню Ане, — Максим с упреком посмотрел на свою мать, и в его голосе слышалась беспомощность.
— А зачем тянуть с неизбежным? — Валентина Николаевна лишь равнодушно пожала плечами, как будто речь шла о чем-то обыденном. — Рано или поздно пришлось бы принять это решение. Сейчас самый подходящий момент, пока малышка не успела привязаться к животному.
Слезы, которые я так старалась сдерживать, хлынули ручьем, не слушаясь меня. Я прижала к себе нашенький сверточек с дочкой и опустилась на ближайший диван, потому что ноги больше не хотели меня держать. Лада была моим самым верным и понимающим другом все эти годы. Она всегда была рядом, когда мне было грустно, когда я ссорилась с Максимом, она грела мои ноги долгими зимними вечерами, а ее радостная встреча у порога каждый день делала любой, даже самый тяжелый день, светлее.
— Аня, дорогая, пожалуйста, выслушай меня, — Максим осторожно присел рядом со мной, его рука потянулась к моей, но я не могла заставить себя принять это утешение. — Мама, конечно, выбрала не самые подходящие слова, но в целом она права. Собаке в городской квартире было тесно, она стала проявлять беспокойство, и мы не могли полностью исключить возможные риски для новорожденного.
— Возможные риски? Лада? — я смотрела на него с огромным недоумением, не веря собственным ушам. — Но она же самая добрая и терпеливая собака на всем белом свете! Она никогда в жизни не смогла бы…
— Мы не имели права подвергать ребенка даже малейшей опасности, — прозвучал твердый, бескомпромиссный голос свекрови. — Большие собаки часто бывают непредсказуемы в своем поведении. Я читала множество статей на эту тему. Максим и сам не справлялся с уходом за ней в твое отсутствие.
— Но почему вы сразу не отдали ее моим родителям? — мой голос срывался на высокие, почти истеричные ноты, и малышка на моих руках, почувствовав напряжение, тихо заплакала. — Они бы с огромной радостью забрали ее к себе на дачу! Или Марине, моей подруге! Она же много раз говорила, что мечтает о такой собаке!
— Видишь, ты уже сейчас нервируешь малышку из-за какого-то животного, — Валентина Николаевна покачала головой с видом человека, который знает, как нужно правильно жить. — Успокойся, Анечка. Тебе сейчас категорически нельзя волноваться, это может плохо сказаться на твоем состоянии.
Я искала поддержки в глазах мужа, умоляя его взглядом сказать что-то, что перевернет эту кошмарную ситуацию. Но он лишь опустил глаза и смотрел в пол.
— Прости, я действительно думал, что так будет лучше для всех. Мама убедила меня, что собаки часто испытывают ревность к новорожденным, и их поведение может резко измениться.
— И ты поверил именно ей, а не мне? Не специалисту, который наблюдал Ладу с самого раннего возраста и всегда говорил, что у нее идеальный характер для жизни в семье, где есть дети? — в моем голосе звучала такая горькая обида и отчаяние, что мне самой стало больно слышать его.
Мои родители молча стояли в стороне, и на их лицах было написано смятение и растерянность. Отец хмурил брови, глядя на Валентину Николаевну с нескрываемым неодобрением.
— Валентина, то, что вы сделали, было крайне жестоким поступком, — наконец произнес он, нарушая тягостное молчание. — Зачем было совершать это за спиной у Ани? Мы бы с огромной радостью взяли Ладу к себе, если бы знали о ваших намерениях.
— Анатолий Сергеевич, не стоит вмешиваться в дела чужой семьи, — холодно отрезала свекровь. — Сейчас у молодых родителей появились совершенно другие, более важные заботы, и им совершенно не до собаки.
Я больше не могла находиться в одной комнате с этими людьми. Плотнее прижав к себе дочку, я, не говоря ни слова, прошла в нашу спальню и закрыла дверь. Горячие слезы текли по моим щекам, капали на одежду, пока я укладывала малышку в ее новую кроватку. Как они могли так поступить? Как Максим мог допустить, чтобы его мать так бесцеремонно распорядилась судьбой нашего самого верного друга?
Спустя несколько минут дверь тихо приоткрылась, и в комнату вошла моя мама. Она молча подошла, села рядом со мной на край кровати и мягко обняла меня за плечи.
— Анечка, я прекрасно понимаю, как ты любила свою Ладу, — ее голос был тихим и спокойным. — Но сейчас тебе необходимо взять себя в руки. Маленькая София очень чутко чувствует твое состояние.
Я кивнула, пытаясь глубоко вдохнуть и унять предательскую дрожь в руках. Но боль от случившегося и ужасное чувство предательства переполняли меня, не давая успокоиться.
— Как он мог так поступить, мама? Как он позволил ей сделать это?
— Не знаю, родная, — тихо вздохнула она. — Поговори с ним, когда немного успокоишься. Возможно, он не был в курсе всех планов Валентины.
— Он знал. Я чувствую это сердцем, что он знал, — я вытерла слезы тыльной стороной ладони. — И ничего не сделал, чтобы предотвратить это.
В дверь снова постучали, и на пороге появился Максим. Он выглядел совершенно разбитым и виноватым.
— Аня, можно мы поговорим с тобой?
Мама, молча и тактично кивнув, вышла из комнаты, оставив нас наедине.
— Мне кажется, что нам сейчас нечего друг другу сказать, — мой голос прозвучал сухо и отстраненно. — Ты предал не только меня, но и нашу собаку, которая всегда безгранично доверяла тебе.
— Послушай, я понимаю, что виноват перед тобой, — Максим сел на край кровати, но не решался прикоснуться ко мне. — Но ты должна понять и мои чувства. Мама смогла убедить меня, что это было необходимостью. Она говорила, что у малышки может развиться сильная аллергия на собачью шерсть, что любое животное представляет потенциальную опасность для новорожденного…
— И ты поверил каждому ее слову? — я смотрела на него с нескрываемым недоумением и болью. — Ты же знал Ладу на протяжении шести долгих лет! Ты сам видел, как она нежно и трепетно относится ко всем детям! Разве ты забыл, как она опекала маленького племянника Марины, когда они гостили у нас?
— Конечно, я помню, — он опустил голову, не в силах встретиться с моим взглядом. — Но мама так настойчиво и уверенно говорила, у нее же большой жизненный опыт, она лучше знает, что нужно делать в таких ситуациях. Я был в полной растерянности, очень переживал за тебя, за состояние ребенка…
— И принял решение довериться своей матери, а не собственной жене, — я с горечью покачала головой. — Знаешь, что ранит больше всего, Максим? Ты даже не попытался посоветоваться со мной. Не позвонил, не написал ни одного сообщения. Ты просто позволил уничтожить то существо, которое я так искренне и глубоко любила.
— Ее не уничтожили, Аня, — тихо, почти шепотом, проговорил Максим. — Мама сказала тебе неправду. Лада жива.
Я замерла на месте, и время для меня остановилось. Мозг отказывался воспринимать услышанное.
— Что ты сейчас сказал? Где она находится?
— У твоей подруги Марины. Мама настояла на том, чтобы мы отдали собаку ей на время, пока ты была в роддоме. Она говорила, что так тебе будет психологически легче принять данное решение, что с появлением ребенка у тебя не будет времени на собаку.
Чувство безумного, всепоглощающего облегчения смешалось во мне с новой, накатывающей волной гнева и обиды.
— И ты позволил ей так жестоко обмануть меня? Заставил меня думать, переживать эти ужасные минуты, поверить, что нашей Лады больше нет?
— Я клянусь тебе, я не знал, что она скажет тебе именно это! — воскликнул Максим, и в его глазах читалась искренняя боль. — Я был в таком же шоке, как и ты, когда услышал эти слова! Мы договорились с ней, что я сам все тебе спокойно объясню, скажу, что мы временно отдали собаку Марине, пока ты будешь восстанавливать силы и привыкать к новой роли мамы.
Я внимательно, вглядываясь в каждую морщинку, смотрела на лицо мужа, пытаясь понять, говорит ли он правду или просто пытается смягчить ситуацию. Его глаза были чистыми и полными глубокого раскаяния.
— Позвони Марине, — потребовала я, чувствуя, как сердце начинает биться чаще от зародившейся надежды. — Прямо сейчас. Мне необходимо услышать ее голос и убедиться, что с Ладой все в полном порядке.
Максим тут же кивнул и достал свой телефон. Спустя несколько гудков в трубке раздался бодрый и такой знакомый голос моей подруги, а на заднем фоне я услышала тот самый, родной и такой долгожданный лай. Слезы снова потекли из моих глаз, но теперь это были слезы бесконечного облегчения и счастья.
— Аня, здравствуй! — радостно воскликнула Марина. — Поздравляю тебя от всей души с рождением доченьки! Как вы там себя чувствуете? Лада очень скучает по вам, но мы окружаем ее любовью и заботой. Мой супруг выгуливает ее по три, а то и четыре раза в день, дети постоянно с ней играют. Когда вы планируете забрать ее обратно домой?
— Очень скоро, Мариш, возможно, уже на следующей неделе, — ответила я, и по моему лицу расплылась счастливая, умиротворенная улыбка. — Огромное тебе спасибо за все. Дай мне, пожалуйста, поговорить с ней.
Марина рассмеялась, и по звукам было понятно, что она подносит телефон к уху собаки.
— Ладуся, моя хорошая девочка, это я, твоя хозяйка, — сказала я дрожащим от сдерживаемых эмоций голосом. — Я очень скоро приеду за тобой, я обещаю.
В ответ в трубке раздался радостный, взволнованный лай и счастливый повизгивание. Мое сердце наполнилось таким теплом и светом, которого не было все эти долгие дни. Она была жива. Моя верная и любимая девочка была жива и здорова.
Закончив разговор, я снова посмотрела на Максима, и в моих глазах теперь читалось не только облегчение, но и твердая решимость.
— Почему ты допустил, чтобы твоя мать так обращалась со мной? Зачем понадобился этот ужасный, ничем не оправданный обман?
— Я не знал о ее намерениях сказать тебе про усыпление, честно, — снова повторил он. — Когда это произошло, я просто растерялся и не нашел в себе сил сразу же тебя поправить. Прости меня, Аня. Я должен был остановить ее в тот же миг.
Я молча кивнула. Мне нужно было время, чтобы все осмыслить и пережить, но самое страшное уже осталось позади.
— Тебе необходимо серьезно поговорить со своей матерью, — сказала я твердо, чувствуя, как во мне растет внутренняя сила. — Я больше не потерплю подобных поступков в нашей семье. Если она не в состоянии уважать мои чувства и мои решения, то ей не место в нашем доме.
— Я все понимаю, — Максим выглядел по-настоящему пристыженным. — Я обязательно поговорю с ней. Обещаю.
Мой взгляд упал на мирно спящую в кроватке дочку, и в голове родилась новая, важная мысль.
— Максим, я хочу, чтобы мы забрали Ладу домой. Не через месяц или два, а именно на следующей неделе. Я хочу, чтобы наша София с самых первых дней своей жизни росла рядом с собакой, чтобы они привыкали друг к другу, учились взаимному доверию.
— Анечка, может, стоит дать себе немного времени? — неуверенно предложил муж. — Ты только вернулась из роддома, тебе нужно восстановить силы, привыкнуть к новому ритму жизни…
— Нет, — я была непреклонна в своем решении. — Лада – это неотъемлемая часть нашей семьи. Она должна быть здесь, вместе с нами. Мы обязательно со всем справимся.
Максим глубоко вздохнул, но после недолгой паузы все же кивнул в знак согласия.
— Хорошо. Я поговорю с мамой и привезу Ладу домой в ближайшие выходные.
— И еще один важный момент, — добавила я, глядя ему прямо в глаза. — Твоя мать никогда не будет оставаться с нашей дочерью наедине. Ни при каких обстоятельствах. Я не могу доверять человеку, который способен на такую душевную жестокость и обман.
Лицо Максима стало серьезным и сосредоточенным.
— Я понимаю твою позицию. И я полностью поддерживаю любое твое решение в этом вопросе.
В этот момент в коридоре послышались шаги, и дверь в спальню снова открылась. На пороге стояла Валентина Николаевна, держа в руках небольшую чашку с чаем.
— Аня, я принесла тебе чай с успокаивающими травами, — произнесла она таким тоном, будто между нами ничего не произошло. — Это полезно для твоего состояния.
Я холодно посмотрела на нее, и в моем взгляде не было ни капли прежней теплоты.
— Благодарю вас, Валентина Николаевна, но я не хочу чай. И, вообще, я бы предпочла, чтобы вы покинули нашу квартиру. Нам с Максимом необходимо побыть одним с нашей дочерью.
Свекровь замерла с широко раскрытыми глазами от такой неожиданной реакции, затем ее взгляд устремился на сына.
— Максим, скажи же ей что-нибудь! Я же стараюсь для вас, помогаю, а она ведет себя так…
— Мама, Аня абсолютно права, — спокойно, но твердо произнес Максим. — Тебе действительно лучше уйти. Мы обязательно поговорим с тобой завтра.
— Какая неблагодарность! — воскликнула Валентина Николаевна, и ее лицо исказилось от обиды и гнева. — Я желала вам только добра! Это животное приносило в дом только беспорядок и проблемы. А с маленьким ребенком это совершенно недопустимо…
— Уходите, — повторила я, не повышая голоса, но в нем прозвучала такая сталь, что даже я сама удивилась. — Немедленно.
К моему собственному удивлению, свекровь не нашлась что ответить. Она молча развернулась и вышла из комнаты. Через минуту мы услышали громкий хлопок входной двери.
Максим снова сел рядом со мной и осторожно взял мою руку в свою.
— Ты была абсолютно права во всем, Аня. Мне не следовало позволять маме так вмешиваться в наши семейные дела и принимать такие решения за нас. Прости меня, пожалуйста.
Я посмотрела на мужа. Я понимала, что нам предстоит долгий и очень непростой разговор о личных границах, о взаимном доверии, о том, что же на самом деле означает слово «семья». Но в тот момент я чувствовала себя настолько эмоционально опустошенной, что не было сил начинать этот диалог.
— Давай обсудим все детали завтра, — тихо сказала я. — А сейчас я просто хочу побыть рядом с дочкой и знать, что с Ладой все действительно хорошо.
Максим молча кивнул, с пониманием поцеловал меня в лоб и вышел из комнаты, давая мне необходимое личное пространство и время.
Я подошла к кроватке, где сладко посапывала наша малышка. Она была такой беззащитной и трогательной в своем сне. Я представила, как Лада будет нежно охранять ее, как они станут самыми настоящими, неразлучными друзьями. На моем лице снова появилась улыбка. Мы обязательно со всем справимся, мы преодолеем все трудности. А что касается Валентины Николаевны… Что ж, ей придется научиться уважать наши правила и наше пространство, если она действительно хочет быть частью жизни нашей растущей семьи.
Ровно через неделю, как и было обещано, Максим привез Ладу обратно домой. Нужно было видеть, с какой осторожностью и любопытством она обнюхивала кроватку с малышкой, как тихо ложилась рядом на ковер, когда я кормила Софию. В ее глазах не было ни капли агрессии или ревности – только спокойное внимание и какая-то удивительная, почти материнская нежность.
Валентина Николаевна не появлялась в нашем доме больше месяца. Когда она впервые пришла после того случая, она принесла свои извинения – они звучали несколько натянуто и неестественно, но все же она их произнесла. Она снова попыталась объяснить, что действовала из самых лучших побуждений, но я четко и ясно дала ей понять: подобное поведение и подобные решения никогда и ни при каких условиях не должны повторяться.
Сейчас нашей маленькой Софии исполнилось уже шесть месяцев. Она заливается счастливым смехом, когда Лада нежно лижет ее крохотные пальчики, и тянется своими маленькими ручками к ее мягкой, теплой шерсти. А наша верная и терпеливая овчарка превратилась в самую лучшую и заботливую няню, которую только можно себе представить. Глядя на них, я понимаю: никакие внешние обстоятельства и никакие люди не смогут разрушить то, что является самой главной ценностью в жизни – любовь, доверие и взаимное уважение в нашей маленькой, но такой крепкой и дружной семье.
0 коммент.: