«Чeм бoльшe я eё узнaю, тeм мeньшe знaю»
«Чeм бoльшe я eё узнaю, тeм мeньшe знaю»
Однажды я рассматривал японские гравюры. На одной была изображена сидящая женщина, рядом с которой петух притянул свою голову прямо к её лицу, так что его громадный клюв был у самого её глаза. Я был в недоумении. Что это такое? Франческа (супруга и художник фильмов Норштейна - Прим.) мне рассказала, что когда ей было четыре года, она любила забираться в курятник, садилась на корточки и сидела тихо-тихо, пока куры не принимали её за свою. Они начинали ходить вокруг, разглядывать её.
«Представляешь, — вспоминала Франческа, — петух своим громадным клювом принимался чистить мне реснички. Я сидела затаившись, а он перебирал каждый волосок».
Франческа заставила меня пережить настоящее потрясение, показав, как из куколки появляется бабочка. Она принесла в дом огромный пук крапивы, который хрустел под челюстями десятков гусениц, пожиравших её зелень. Потом они расползлись по комнате. Прилепились, где только можно, и вскоре на месте гусениц висели куколки.
В один прекрасный день Франческа говорит: «Вот из этой куколки сейчас появится бабочка». Я стал смотреть, смотрел, смотрел, и вдруг — створки куколки открылись и закрылись. У меня сердце стукнуло от волнения. Это зрелище космическое! Ты — свидетель появления новой жизни. Лепестки куколки отворились и снова замерли. Наступила тишина. И сквозь щель раковинок стали пробиваться мокрые крылья. Они были сморщенные, как тело ребёнка, только появившегося из чрева. Наконец из куколки выползла вся новорожденная.
Всё дальнейшее представляло зрелище медленного наполнения нового существа временем. То, что в человеческой жизни происходит за два-три года, здесь длилось час-полтора. Бабочка накачала смолу в тончайшие сосуды, в нервюры крыльев, образовав лонжероны. Смола застыла, крылья распрямились, стали тугими, как паруса под ветром. Они были невероятно чисты, их ещё не обтрепали мелкие ворсинки цветов, не соскоблили с них пыльцу, в крыльях ещё не было пробоин от мельчайших пылинок, обрушиваемых ветром на нежнейшее существо. Упругие крылья мелко подрагивали, потом затрепетали. Так самолёт проверяет двигатели, рули поворота, прежде чем выкатиться на взлётную полосу.
«Бабочка готовит себя к полёту, она сушит крылья», — откомментировала Франческа. Она предугадывала каждое движение бабочки, поскольку в детстве выращивала их целыми букетами и на крапиве, и на дубовых вениках. Мне кажется, она сама была когда-то и бабочкой, и чёртополохом, и иван-чаем... Как героиня Гарсия Маркеса, вокруг которой порхали бабочки.
Франческа хорошо чувствует мир растущий, цветущий, дышащий. Она действительно знает его, как мог знать художник Возрождения. Франческа для меня загадка. Чем больше я её узнаю, тем меньше знаю. Для долгой совместной жизни это, конечно, хорошо. Всегда остаётся возможность чего-то неожиданного.
Юрий Норштейн «Снег на траве. Фрагмент первый»
0 коммент.: