«Xpaни мeня, мoй тaлиcмaн» — o нecocтoявшeйcя дуэли c coвpeмeнным Дaнтecoм
«Xpaни мeня, мoй тaлиcмaн» — o нecocтoявшeйcя дуэли c coвpeмeнным Дaнтecoм
Есть фильмы, в которых пейзаж, фон играет едва ли не большую роль, чем сюжет. Например, кинолента Романа Балаяна по сценарию Рустама Ибрагимбекова «Храни меня, мой талисман» (1986) – драма в декорациях Болдинской осени. Вернее, имеется осень и в наличии Болдино. Век, правда, иной.
Перед нами история журналиста Алексея Дмитриева (Олег Янковский), его молодой и красивой жены Татьяны (Татьяна Друбич, из-за которой этот фильм считают …работой Сергея Соловьёва) и… там есть ещё один человек – Анатолий Климов (Александр Абдулов). Современный Дантес. Но о нём позже!
Итак, Дмитриев прибывает в Болдино, чтобы сделать репортаж о празднествах, посвящённых пушкинской теме. Полудокументальные съёмки – Михаил Козаков и Булат Окуджава в роли самих себя. Дают интервью, а в одной из сцен – общаются с героями фильма. Зрителя погружают в атмосферу старинной усадьбы.
Неспешность. Жёлтые листья. Память. Ощущение себя – наследниками аристократической культуры. Это было свойственно для позднесоветской интеллигенции с её культом поэзии, дворянских корней, антикварных книг и журналов.
В 1970-1980-х годах было модно приезжать в подобные «места силы», гулять, беседовать, выпивать. История, рассказанная Балаяном-Ибрагимбековым, незамысловата с виду… Интеллигентная чета Дмитриевых сталкивается с неким Анатолием.
Тот сначала подкалывает журналиста разговорами о Дантесе, считая его не таким уж и пoдoнком, а вот Пушкина — сомнительным. Упоминает донжуанский список гения. Прямо говорит, что господин сочинитель мог оказаться на месте Дантеса, если бы Воронцов вызвал на дуэль.
А что далее? Тот Климов начинает грубо ухаживать за Татьяной. После чего Дмитриев не находит ничего более умного, кроме как вызвать …Анатолия на дуэль. Прямо, как в XIX столетии. Правда, хватается за охотничье ружьё своего друга — директора музея (Александр Збруев).
…Вваливается, смятенный. Говорит, что убил человека. Все, кто слышат – в неимоверном шоке. Потом — флешбэк, и выясняется, что …не убил. Не смог. Упал без сознания. Кстати, может, и сымитировал обморок. Стрелять — трудно. Невыносимо.
В финале Таня, которая действительно любит своего супруга, баюкает его, приговаривая, какой он у неё хороший. Всё. Кто такой Анатолий Климов, мы так и не узнаем. Быть может, чёрт. Поведение – типичное для чертей, как их малюют.
Он появился ниоткуда, говорил парадоксальное, втирался в доверие, кривлялся под дулом ружья, а потом — грубо унизил «дуэлянта». Потому что сцена, где тот Климов пытается привести в чувство Дмитриева – верх цинизма. Поливает грязной водой из лужи.
Ну, а что? Другой-то влаги нет. Этот фильм производит странное, точнее – сложное впечатление. С одной стороны, это изысканное повествование, перемежаемое стихами и песнями, красивыми словами, чаепитием с Окуджавой и Козаковым, да ещё с французским интеллектуалом (Александр Адабашьян).
С другой стороны – это минорно-депрессивный кинорассказ о тупиковости бытия, о слабости. Разумеется, Балаян продолжает линию «Полётов во сне и наяву» (1983) всё с тем же Янковским и его «возрастным» героем, не знающим, куда бежать и зачем летать.
Но здесь куда как серьёзнее, и дело в сценарии – всё-таки Рустам Ибрагимбеков глубже, интереснее Виктора Мережко. Что на поверхности? Нам показали конец прекрасной эпохи с её чёткими ответами на вопросы, с идеями, правилами, установками.
Дескать, Пушкин – гений, к нему грязь не липнет; Дантес – блондинистая гадюка; дуэль с поэтом – завуалированное убийство. Тогда как Климов – типичное порождение циничного будущего, которое маячило за горизонтом – с развенчанием идеалов, причём любых.
Однако повторюсь, что это — история о …слабости. Дмитриев оказался хлюпиком. Нет, стрелять в Климова было не надо! Просто журналист замахнулся на трагедию, а вышел фарс. Слабый человек сначала грозит, а потом — линяет. Климовых нужно грубо выкидывать за дверь. Без эффектов.
А так… Мужик покуражился, изобразил оскорблённого патриция, устроил идиотское шоу, поставил на уши супругу и — товарища, на которого то ружьё было записано. В общем, тут нет правой стороны, а чёрт Климов — это лакмусовая бумажка.
0 коммент.: